— Никого не минует, — негромко заметил Кай.

— В Гиене пока вроде спокойно, хотя тати шалят, да, — проворчал Эпп. — Но давно вестника не было.

— Никого не минует, — повторил Кай.

— Да уж понял я, понял, — буркнул ветеран и внимательно посмотрел на Кая из-под густых бровей, оглянулся на застывшую в испуге Араву. — Держим лодки под берегом, уйдем огородами — и на другой берег, если город накроет. А если стены оближет и на нас навалится, к водяной башне, гвардейцы запустят.

— А остальные? — спросил Кай. — Остальные?

— А что остальные? — развел руками Эпп. — Притерлись. Три года уже Пагуба над Теканом. Трехгодичная кровь в землю впиталась, да вытопталась. На пепелищах новые дома подняли, даже я сподобился, хотя есть домик за стеной, ну ты знаешь. Вот дом кузнеца Палтанаса отстоять не удалось, улочку твари пустотные порушили, а как Тупи начала порядок в городе наводить, повелела нарезать городскую землю только тем, кто жив остался. Так что не быть дочери Палтанаса жительницей кузнечного ряда. Далеко прячешь? Ну какое мое дело, правда что. Опять же чего тянуть близких в самое пекло? Будет, говоришь, беда? Уходить надо? А куда? И надолго? Уйдем, что же не уйти. Но эти-то, прочие слободские, как их с места поднять? И куда их? В снег? За стену? Ведь до последнего будут держаться, а как напасть придет, ворота-то уж не откроются!

— Как началось все это дело в Зене, вестник не говорил? — поинтересовался Кай.

— Не я его выспрашивал, — махнул рукой Эпп.

— А я тебе скажу, — ответил охотник. — Ишхамай на площади танцевала. Как раз перед началом пакости.

— Так выходит, как и перед началом Пагубы? — побледнел Эпп.

— Выходит, так, — ответил Кай. — Я уж не знаю, как все будет. Но наверное, надо бы обежать всех и предупредить, чтобы вещи, да сани, да лодки, пока лед не встал, да что там еще, чтобы все наготове было. А как Ишхамай разглядят, чтобы не медлили. Лучше в снегу замерзнуть, чем сожранным заживо быть.

— Поняла? — обернулся к жене Эпп.

Закивала Арава, бросилась за кожушок, за платок, ноги в валенки сунула и за дверь.

— Все сладит, — с тревогой пробормотал Эпп. — Будь я моложе лет на пятнадцать, да и она на десяточек, и деток бы сообразили. Да что уж теперь… Сам-то надолго? И зачем?

— Человека надо найти одного, — вздохнул Кай. — Хотя нет. Пожалуй, что двух.

— И кого же? — сдвинул брови старшина.

— Не знаю, — вздохнул Кай.

— Скрытничаешь? — оторопел Эпп. — Так какого совета хочешь? Если не знаешь, кого ищешь, так и найдешь, кого не знаешь.

— Имена знаю, и только, — жадно выпил кубок отвара Кай. — И то, что под другими именами они должны скрываться.

— И что за имена? — поинтересовался Эпп.

— Начнем с одного из них, — тихо проговорил Кай. — Знаешь ли кого-нибудь под именем Паркуи?

— Паркуи? — удивился Эпп. — Подожди. Это ж имя клана? Хилан — клан Паркуи, клан Чистых. Или не ты однажды щит клана разрисовал? Не забыл, нет?

— Все помню, — тихо проговорил Кай.

Принял его взгляд Эпп, глаз не опустил. Не хвастался он, что вместе с прочими гвардейцами иши заливал кровью город клана Зрячих — клана Сакува, родной город Кая, которого именовали тогда еще Киром Харти. Не хвастался, но и не скрывал. Ни тот ни другой никогда не поминали старое. Еще с Хурная, когда отправленный туда вместе с помощниками — Хапом и Хаппаром — убить мальчишку Эпп не стал этого делать. Еще до того, как повеление оставить его в покое пошло от урая Хурная по всему Текану, не стал убивать. Может быть, и не смог бы убить, но и не попытался. И ведь Тарп тоже тогда же не стал убивать мальчишку. Впрочем, разве все еще мальчишкой был Кир Харти, когда сражался на хурнайской площади с ловчим Пустоты? Нет. А уж теперь и вовсе не мальчишка.

— Что с Тарпом теперь? — спросил Кай.

— А ничего, — проскрипел Эпп. — Как назначил его последний иша — Квен — старшиной ловчих Хилана, так он им и служит. Только что там осталось ловчих? И сотни не будет. И кого ловить теперь? Самим бы спастись. Паркуи, говоришь, значит… Как искать-то этого одноименника клана будешь?

— Я его чувствую, — судорожно сглотнул Кай. — Он где-то близко. Он или кто-то такой, как он.

— И зачем он тебе сдался? — проворчал Эпп.

— Убить его надо, — ответил Кай. — Его и еще четверых. Если найду их.

— Зачем? — коротко бросил Эпп.

— Чтобы закончить с Пагубой, — ответил Кай.

— О-хо-хо… — протянул старшина. — Ладно. После того, что я увидел в Хурнае три года назад, ни сомневаться не стану, ни вопросов лишних задавать. А вот нелишние задам. Девка, что с тобой, — да, о тебе, о тебе, глазастая, говорю, — Каттими, ты сказал? Капусту хорошо уплетает, молодая, живот крепкий. Стан ладный. Да не хлопай глазами, не хлопай. Детей будешь зеленоглазому рожать? Молчать умеешь, я вижу. Уже хорошо. Хорошая девка. Да. Но ты уж помни, парень, как бы девка ни молчала, а рожать с криком будет.

Кай посмотрел на Каттими, которая замерла с пирогом во рту, улыбнулся:

— Загадывать не буду, Эпп. Надо еще Пагубу пережить. Но если жив буду, то с удовольствием послушаю… как она будет кричать.

Каттими засопела, уткнулась носом в плечо Каю.

— Справно, — довольно крякнул Эпп. — Где ночевать собираешься? Гостем станешь?

— Хочу остановиться в городе, — проговорил Кай. — Что посоветуешь? Гостиница? Или нам угол снять?

— Нет, — замахал руками ветеран. — В моем домике селитесь. У северной башни. Там чисто. Если что, скажете, что дальние родственники из Намеши. Намешских много в Хилане, да все окрестные, не признают. Из самого города нет никого. Никто не спасся. Да и не будет никто спрашивать.

— Коней оставлю здесь, — продолжил Кай. — Нужен ярлык для входа в город с оружием. Ружье у меня. Как там новый смотритель. Кто он? Лютует? Я слышал, что не бывает смотрителей во время Пагубы?

— Так-то оно так, — задумался Эпп. — Так ведь и Пагуб таких длинных не бывало. Я-то не слышал, если что. Новый смотритель из ремесленных, то ли чеканщиком был, то ли шестеренщиком. Не знаю. Неприметный хиланец под именем Папратар. Никого пока не замучил, торчит себе в смотрительной, молодых парней с толку сбивает, послушников из них делает. Точно затевает что-то. Иногда в этой смотрительной железо звякает, попомни мои слова, оковы ладит. Дробилку-то у храма соорудил резво. Правда, не дробил пока никого. Думаю, ждет только отмашки урая. Мелит, может быть, и дал бы ему волю, но правит-то в городе его жена — Тупи, так что не бойся пока никого. Она баба правильная. Когда пустотная мерзость в город ворвалась, с мечом на улицу вышла. Уважают ее. И она уважает. Ее повелением стража на ружья глаза закрывает. И ярлыка не потребует. Осматривать будут на входе — приделанных боятся, развелось их больно много в округе, — но без кровопускания. Собак под это дело приспособили. Они чуют нечисть.