Тут было насчет чего встревожиться. Ежели сломалиськапитально, то ничего другого не останется, как топать пешком. На улице верныеминус пятнадцать, а то и больше (за время, что Спартак провалялся в больничке,осень в два счета перевернулась на зиму – резко похолодало, снегу навалило...впрочем, в северных краях так чаще всего и случается: не успеешь оглянуться – инет лета, потом бац! – и осени тоже нет). К тому же дует нехилый ветер,так что долго в кузове не высидишь, тут конвоирам не больно-то помогут ихваленки и овчинные полушубки. Да и чего тут высиживать, спрашивается, кто ихподберет? По этой дороге, дай бог, одна машина в день пройдет, и ещенеизвестно, в какую сторону...

По тому, сколько ехали, Спартак мог прикинуть, что до лагеряосталось никак не меньше пяти километров. Так-то вроде бы и недалече, да толькокому охота сползать с колес и ковылять на своих двоих...

Послышалось, как хлопнула дверца кабины.

– Эй, Приходько, чего там стряслось? – крикнулсержант-конвоир.

В ответ снаружи донесся отнюдь не голос водителя Приходько,а голос начальника караула лейтенанта Чарного.

– Степанов, выводи заключенного!

– Куда? – опешил сержант.

– Куда-куда! – передразнил Чарный, показавшись зазадним бортом и требовательно постучав по нему кулаком. – Наружу!

– Ну вылазь, коли так, – сержант стряхнул ППШ с плеча истволом показал Спартаку, куда именно следует вылазить.

В его голосе не слышалось ни капли энтузиазма. Да и откудавзяться этому энтузиазму, что за радость, скажите на милость, сигатьвниз-вверх, хлопотать и беспокоиться, вместо того чтобы мирно и покойно ехатьсебе дальше, предаваясь мечтам о горячей похлебке, стакане самогона иполногрудых девках?! Однако же приказ есть приказ, ничего не попишешь.

Спартак тоже ничуть не обрадовался нежданной остановке. Что,собственно, происходит? На поломку не похоже. Если бы и вправду сломались,какая нужда выводить сопровождаемого, то есть нарушать порядок конвоирования,ради чего? Да и вообще, лейтеха сидел бы себе в кабине, в тепле, а на улицесуетился бы один водила Приходько, пытаясь наладить железного конька. Странновсе это, а странности, как давно уже усвоил Спартак, в лагерной жизни не сулятничего хорошего...

Первым на дорогу десантировался конвоир-рядовой и тут жеотступил от машины на несколько шагов, чтобы с безопасной дистанции взять подприцел спрыгнувшего сверху зека.

Котляревский, перемахнув через задний борт, приземлился назаснеженную дорогу. Порыв холодного ветра сразу продул до костей. Бр-р, Спартакзябко поежился. Да, отвык он за больничными стенами от природной всепогодности.В кузове тоже было, понятное дело, не жарко, но там хоть брезент защищал ответра.

С показной медлительностью (перед вертухаями треба держатьдолжный форс) Спартак, как полагается, завел руки за спину и принялся ждатьдальнейших указаний.

Лейтенант Чарный, тоже отступив на два шага от заключенного,смотрел на Спартака снизу вверх (а по-другому у него и не получилось бы –росточком лейтеха был от горшка два вершка) и чему-то хитро ухмылялся. Ондождался, пока на дорогу спрыгнет сержант Степанов, и тогда сказал, не отрываявзгляда от Спартака:

– Приехали, Котляревский. Твоя остановка. – И прибавил,гад, показывая некое знакомство с детской литературой: – Бологое иль Поповка. Ас платформы говорят: «Это город Ленинград». Ты ж у нас ленинградский?

Молча кивнув, Спартак огляделся. Место, однако, знакомое.Развилка, где сходится дорога с лесосеки и главная дорога, соединяющая лагерь сБольшой Землей. И ничего более интересного здесь отродясь не наблюдалось. Ох,не нравилась Спартаку эта внеплановая остановка, решительно не нравилась.Ладно, поглядим, что дальше будет...

– Чего не спрашиваешь, зачем остановились?А, Котляревский? – вкрадчиво поинтересовался Чарный, наклонив головунабок и прищурившись.

– А чего спрашивать, – пожал плечами Спартак. –Что надо, и так скажут.

– Это верно. Скажут, – глаза Чарного превратились в двеузенькие щелки. Он опустил руку к поясу, расстегнул кобуру. – Это твояпоследняя остановка, «Бологое аль Поповка», Котляревский. Приехал ты наконечную. Следующей твоей станцией будет, как говорили в Гражданскую,Могилевская губерния, штаб генерала Духонина. Смекаешь, о чем я? Мною полученприказ избавить страну и народ от злейшего ее врага. Мне приказано – я обязанвыполнять.

Спартак заметил, что сержант Степанов поспешно отступил ещена шаг от заключенного. «Молодец, – механически отметил про себяСпартак. – Всегда радует в людях профессионализм, пусть эти люди и сукипоследние». Сержант сразу просек, что теперь подопечный из простого зека мигомпревратился в человека, которому нечего терять. И ведь действительно нечего...

– Ты ж у нас грамотный, должен понимать, что лишнихсложностей никому не надо, – продолжал лейтеха. – Поэтому не будеттебе ритуала по всей положенной форме: зачтения приговора, последнего желания, стопкиводки на посошок. Все произойдет просто и без затей. При попытке к бегству.Дело обычное, сплошь и рядом бывает – не захотел человек перевоспитыватьсятрудом, заскучал по хазам и малинам и рванул в направлении воли. Так что сейчасты у нас побежишь, скажем... во-он к тому лесочку. Хотя... что ж, пожалуй,последнее желание могу и исполнить. Ежели, конечно, оно будет разумным. Я жчеловек не злой, да и ты, Котляревский, вроде не числился среди злостныхнарушителей лагерного распорядка. Поэтому могу, так сказать, поощрить вкачестве особой милости. Скажем, папироской напоследок разодолжить...

Чарный даже не смотрел, а прямо-таки впивался взглядом вСпартака, словно пытался в нем углядеть то, чего никогда прежде не видел. Жаднотак впивался, ненасытно, что твой алхимик в хрустальный шар.

– Ну а вдруг и добежишь до лесочка, – сказал Чарный,при этом его ладонь ласково поглаживала рукоять револьвера. – Ведь мы ипромахнуться можем, все же люди как-никак. Ты, главное, петляй шустрее. Какзайчик.

– И по чьему приказу? – спросил Спартак.

– А я знаю? – хмыкнул лейтенант. – Мне приказалначлаг, а уж кто ему... – Чарный пожал плечами. – Мне-то зачемдознаваться?..

Что-то в происходящем было не так. Спартак не мог уловитьнеправильность, но она определенно присутствовала. Зачем устраивать этотспектакль с монологами и последними папиросками, когда проще и, главное,безопасней отвести зека от машины – а он пойдет, куда денется! – и безвсяких мелодекламаций всадить пулю в спину? К тому же, по уму, дабы избежатьглупых накладок, следовало заранее предупредить конвоиров, пусть даже одногосержанта. А для тех – это совершенно очевидно – происходящее тоже являетсясюрпризом. Впрочем... Чарный придурок известный, от него можно ожидать любогофортеля. Достаточно вспомнить, как он загнал в холодную реку двухпроштрафившихся зеков, утопивших топор, и час, сидя на бережку с револьвером наколенях, наблюдал, как окоченевшие зеки бродят по колено в холодной воде ишарят по дну руками. Даст пять минут выйти на берег «обогреться» и сновазагоняет в воду...