Совершенно очевидно, живьем никого и не пытались брать,иначе бы взяли, вряд ли беглецы, увидев, что их настигает погоня, все как одинпоперли грудью на пули. Ну а чуть позже пойманному Кривчуку, как зачинщику ивдохновителю, решили воздать особые «почести». Кстати, почему все так уверены,что зачинщиком был именно он? Верно, кто-то из небеглых и небандеровцев видел,как это было, и рассказал, кто кого подбивал.

«Что же здесь происходит, мать-перемать? – продолжалнедоумевать Спартак, конвоируемый через шлюз в жилую зону. – Вертухаи,похоже, тоже потеряли контроль над собой. Эта гора трупов, какие-то прямосредневековые изуверства»... Так уж вышло, что в межлагерную больничку во времяпребывания там Спартака не доставляли никого из их лагеря. Даже Рожковудивлялся, что все у них здоровы. Думается, не в здоровье тут дело...

– ...Перед баржой это был еще не голод. Тогда мы, считай,жрали от пуза. Настоящая голодуха началась потом, – рассказывал,прихлебывая чаек, Клык.

Спартак прихватил с собой из больнички небольшой кулек счаем. Заварки там было граммов на пятьдесят, не больше, поэтому, чтобы отведатьначисто забытый напиток смогли как можно больше сидельцев из числа своих, чаекприходилось хлебать жидкий.

– Напиток богов! Эх, жисть наша – сучья доля! – сказалКлык, ставя опустевшую кружку на стол.

Дело происходило в «сауне».

Клык, как и все без исключения лагерные постояльцы, сильноисхудал. Хотя и прежде никто из зеков не страдал от полноты и уж тем паче отожирения, уже, казалось бы, и так худеть некуда, ан нет, значит, есть куда –сейчас они выглядели сущими доходягами. Даже воры-законники, бондари игувернеры, которые, понятное дело, всегда имели пайку пожирнее, чем уостальных, и те смотрелись доходягами. Спартаку даже как-то неудобно былосветить тут своей откормленной на больничных харчах ряхой.

– От недоеда косяком пошли вольтанутые, – продолжалрассказывать Клык. – Ведь с той баржи больше ничего и не достали,зажмурилась наша хавка на дне реки. А сейчас, после бандеровского забега всемгуртом, абверовцы наверняка зачешутся, из ливера вывернутся, а чего-тонадыбают, хоть балагас, хоть тарочки, ведь не на острове же, бля, живем. Иначетакая Курская дуга может выгнуться, что я не знаю. И без того уже много чегобыло... Я те обрисую. Суки резали воров. Воры резали сук. Ну это, каквыяснилось, были еще цветочки-лютики. Потом вовсе уж полный локш начался. Во,слушай, с чего началось. Как-то на вечерней поверке оказалось, что нема одногозаключенного. Скулы, если помнишь такого...

– Не помню, – сказал Спартак.

– Западэнец, бандеровец. Паспортное погоняло не помню. Скулаи Скула. Короче, на перекличке выясняется, что нет его. В отряде тоже не знают,где и чего. Всех, понятно, оставляют торчать на плацу. Вертухаи бегут сперва ксвоим баракам, поднимают на ноги своих, которые не при делах. Всякие тамспящие, бдящие и бздящие смены. Почти вся шобла примчалась в жилую, ну и давайшмонать. Перевернули кичу вверх дном. Я те доложу, шухер был козырный! Ну а мымерзнем на плацу, как цуцики, ждем, чем кончится. Вертухаи больше думали наподкоп, ведь Скула из жилой зоны исчез. С работы вернулся, на ужине был, вбараке маячил, все это много людей видело. А потом исчез, как провалился. Вотлегавые и думали, что он в самом деле провалился в какой-нибудь заранее отрытыйкабур. Я те доложу, ход они искали со всем старанием, как твой пьянчугапровалившийся за подкладку чирик. Кое-где доски отрывали, все избегали зазапреткой – искали выход наружу. Все мимо. Нету хохла.

Клык сделал театральную паузу.

– Это, я тебе доложу, просто маза, что пропал западэнец, ане кто-нибудь другой. Лесные братья ни с кем из чужих не корешились, толькосами с собой. Поэтому кто и мог знать про Скулу, так только свои, лесные, матьих, братья, бандеровцы. Нас, слава те, распустили по баракам, а этих давили всюночь, как масло из семечек. Но все без фарта. Наутро в карцер засадили пятерыхбандеровцев, пригрозив, что шлепнут, если западэнцы не сдадут Скулу. Потом потому же пути пойдет следующая пятерка. И так, дескать, до последнего западэнца.Не знаю, брали мусора на понт или всерьез собирались мочить хохлов, до этого недошло. Все выяснилось, и довольно быстро. Причем совершенно случайно. Михайловпо кликухе Карась, не помнишь такого? Мужик, колхозник с Рязанщины, изколосочников. Ясно, что не помнишь. Гумозник, молчун, ни с кем не корешился.Чугун засек, что тот шныряет к кочегарке. Он подумал сперва, что стукачит, насвиданку с опером туда ходит. Ну, Чугун проверхонил за ним и узырил, как тотдостает из захоронки под стеной котелок, потом чего-то выкапывает из снега.Потом колхозник сварганил костерок и что-то принялся варить в котелке. И тутЧугун чует – мяском потянуло. А Чугун, слава те, не дурнее нашего с вами,прикинул два и полтора и не стал рисоваться, дескать, здрасьте, чего это вы тутделаете? А то бы вряд ли он свинтил оттуда. Не, он по-тихому отполз и почапал вбараки рассказывать людям, чего видел. Воры решили сами Карася не править, асдать легавым. Те искали Скулу – вот пусть его получают и кончают шухер...Короче, оказалось, что этот рязанский колхозный Карась, совсем тронувшись сголодухи, посадил Скулу на пику, прикопал в сугробе возле кочегарки, бегалтуда, отрезал по кускам, варил и жрал. Людоедствовал, словом. Заходил состороны угольных сараев, поэтому кочегары его никогда не видели, а пировалмежду сараями, куда лишний раз никто хрен не сунет. Короче, проявил с-сучараколхозную смекалку. Легавые тоже не стали отдавать людоеда под суд. На фиганужна такая слава про наш веселый кичман? Просто шлепнули придурка по-тихому исписали на тубер. Шепчутся, что грохнул его лично Кум. Вывел за запретку имаслинами нафаршировал по самые помидоры...

– Как я понимаю, после этого бандеровцам жить враз сталолегче, – глухо сказал Спартак. – Давить их перестали. Тогда чего жони сдернули толпой не до поимки людоеда, а после?

– Это верно, трюмить их и вправду стали меньше... Да воттолько это давилово и что сожрали их кента нервы им на кулак намотало.Вольтанулись все, как ибанашки! А тут еще со жратвой стало совсем кирдык. Нетолько среди хохлов. Вопили как один: «Все подохнем, а не подохнем, таксожрут!» А добил западэнцев слушок, что их бандеровский отряд готовят в полномсоставе отправить в расход, чтобы, дескать, уменьшить количество едоков и за ихсчет увеличить пайки другим сидельцам. Ну и сорвались лесные браться с катушек.Дозрели. Видимо, кто-то из ихних авторитетов надорвал струну, повел за собой. Иони ломанулись. Эх, жизнь наша сучья, теперь кто знает, что на киче начнется.Легавые сейчас, думаю, террор устроят почище красного и белого. А ежели еще схавкой не поправят...

Клык обреченно махнул рукой.

– И сам побежишь, как бендера, куда глаза глядят, в леса ипо снегу.

– Побег шансов не имеет, – сказал Спартак. – Дажесамый что ни на есть массовый.

– А что имеет?