– Я хотел, чтоб ты это увидел, коли уж мы так удачнопересеклись на развилке, – раздался позади Спартака изрядно надоевшийголос лейтенанта Чарного. – Специально для тебя сделал остановку. Хочу,чтоб врезалось тебе в мозги.

– Что это? – выдавил из себя Спартак. Любопытствопересилило лютую ненависть к мелкому сучонку в лейтенантской форме.

– Не что, а кто. Хотя уже, наверное, именно «что»... ЭтоМикола Кривчук, знаешь такого? Бандеровец, вражина и паскуда. Таких следовалобы расстреливать на месте, а не цацкаться с ними. Их только пуля исправит. Этойсволочи страна подарила жизнь, но он оценить не смог. Организовал массовыйрывок, подбив на побег своих бандеровских дружков. Недалеко, правда, учапали.Догнали. Еще сегодня утром. Правда, эта гнида сумела удрать дальше всех. Еслидоживет, будет иметь приятный разговор с Кумом. Но на его месте я бы постаралсяиздохнуть побыстрее. А ты, Котляревский, если не хочешь оказаться на его месте,запомни эту картину, на всю жизнь запомни. Пусть она тебе по ночам снится. Пустьсразу приходит на ум, когда чего гнилое удумаешь.

– А с остальными беглыми что? – спросил Спартак, струдом удерживаясь от сжигающего желания рвануть назад, наплевав на автоматныеочереди, и резким движением свернуть этому мелкому сучонку его цыплячью шею. Инепременно голыми руками. Чтобы в последний свой миг кожей почувствовать, какотлетает его мерзкая душонка, отправляясь в путь-дорогу к адским котлам. Оттакой пакости землю избавить – это, пожалуй, зачтется при окончательномподсчете земных деяний.

– Узнaешь, – сказал Чарный. Было заметно, что онпотерял всяческий интерес к происходящему и его начинает одолеватьскука. – Про остальное и остальных кореша твои расскажут. Все, абгемахт.Полюбовались и хватит. В машину, и едем дальше...

В машине сержант, едва сели на лавки, длинно, смачно, зловыругался. Отвел душу матом. Рядовой взглянул на него удивленно – не понял,чего это вдруг старшой разошелся и, главное, по какому поводу. А Спартак понял– когда командир мудак по жизни, то подчиненным не приходится ждать ничегохорошего, рано или поздно такой гражданин начальник подведет под цугундер.Спартак голову готов был прозакладывать, что у сержанта проскочила такого родамыслишка: вот ежели бы товарища Чарного случайно бревнышком, скажем, придавилоили он бы отравился, покушав не те грибочки, то многим стало бы легче дышать ине пришлось бы опасаться всяческих сюрпризов. И, между прочим, жалеть оневосполнимой утрате тоже никто бы не стал.

Спартак принялся скручивать «козью ножку».

– А если бы я дернулся, начальник, что б тогда? –спросил Котляревский, подняв глаза на сержанта.

– Не разговаривать! – прикрикнул рядовой.

– Ты, никак, Никаноров, тут самым главным стал. Ишь,разорался, – сержант произнес это лениво, ни на йоту не повысив голос, носказано было столь весомо, что рядовой вмиг заткнулся. И можно было несомневаться – в дальнейшем, как хорошо выдрессированная собака, без командыголос не подаст.

– А ты как думаешь? – вздохнул Степанов, доставаяпапиросы. – Или тебе одному жить охота? Ты же готов был... сорваться, илия ошибся?

– Да не больно ты ошибся, – признал Спартак. –Особенно в том, что жить охота всем.

Спартак понял, что благодаря идиоту-лейтехе между ним исержантом исчезла некая разделительная черта. Понятно, что это ненадолго, носейчас с сержантом можно поговорить, кое о чем поспрашивать.

– Что за побег, начальник? Да еще массовый?

– Побег такой, что не скоро забудется. Я где-то понимаюЧарного. Тут долго еще все на нервах ходить будут...

Как и рассчитывал Спартак, сержант не стал качать начальника,а очень даже охотно вступил в разговор.

– Бандеровцы толпой ушли в рывок. Не примкнули только те изних, кто был освобожден от работ или сидел в карцере.

– С работ рванули?

– Ага. С лесосеки. Сперва устроили рубку... Рубку, конечно,громко сказано. Но троих своих все же замочили, которые подвернулись под руку.И в леса.

Спартак знал, о чем говорит Степанов. О рубках, слава богу,был наслышан. Это когда в одночасье вырезали всех, кто подозревался встукачестве. Подобное случалось нечасто, но рассказы об этом мигом облеталитюрьмы и зоны.

– С лесосеки, по снегу, по целине, – Спартак неспрашивал, он задумчиво перечислял.

Подобное могло означать только одно: рывок был отчаянный,неподготовленный и, стало быть, порожден какими-то не просто чрезвычайными, аиз ряда вон выходящими обстоятельствами. Что же происходит в лагере?

– По снегу, конечно, как же еще, – сказал сержант,потягивая папироску. – Ломанули в сторону города и железки. Направление,надо сказать, держали четко до самого... конца. Только одолеть им удалось всегополпути.

– Лейтенант сказал, что беглецов взяли утром. А ушли, ятак понимаю, вчера.

– Ага, так и было. Пока то, пока се. Пока обнаружилось, покадоложили, пока остальных отвели с работ в зону. Пока вернулись на грузовиках ссобаками и пошли по следу. Там уже и вечер. Но солдат вызывать не стали.Поняли, что справимся своими силами.

«Еще бы не справиться, – отрывисто подумалСпартак. – Зимой по следам и без собак... а уж с собаками...»

– Выставили посты на дорогах, перекантовались ночью укостров, а утром на лыжах быстро настигли всю эту кодлу. Только главномуихнему, Миколе Кривчуку, удалось еще малость побегать. Он хитрым оказался.Как-то оторвался от дружков, пошел в другую сторону. Видимо, надеялся сбитьпогоню со следа. А может, и вовсе надеялся, что, переловив всех остальных,на одного махнут рукой. Ну не тут-то было.

– Давно я в лагере не был, – сказал Спартак. – Чтотам новенького, чего я не знаю? Например, отчего бандеровцам так сильно вдругразонравилось срок мотать?

Сержант бросил окурок на пол, затоптал носком валенка.

– Про все другое-прочее тебе в бараках распишут подробно и вярких красках, в этом прав товарищ лейтенант...

Сочетание «товарищ лейтенант» сержант сумел произнести сособой интонацией. Слово «дерьмо» и то, наверное, произносят ласковее.

Спартак не стал задавать новые вопросы – Степанов четко далпонять последней фразой, что душевный разговор между псом и волком окончен,мимолетная идиллия растаяла в воздухе, и все снова становится таким, каким идолжно быть: зек вертухаю не кум, не брат, а враг первейший...

...О том, что стало с остальными беглецами, Спартаку непришлось никого расспрашивать – увидел своими глазами. За лагерными воротами,перед вахтой, грудой лежали трупы в окровавленных одеждах. Ясно, что их какпривезли на грузовике, как поскидывали, так и оставили – в назидание остальным.Чтобы по дороге на работу и с работы зеки смотрели и проникались. Два, а то итри десятка человек, поди тут пересчитай точно... Кстати, Спартак даже узналкое-кого из бандеровцев. Неужели и Стась побежал вместе с ними?..