— Европа, — произнес Гриша так, что капитан только головой покачал.

В одно-единственное слово парень умудрился вложить всё. И ненависть, и презрение, и издевку.

— Чтобы воплотить свою клятву в жизнь, он нанял два десятка головорезов, зафрахтовал судно и отправил всю эту банду сюда. Судно до сих пор на рейде стоит.

— Как они ее нашли, известно?

— Теперь да. Один из тех, кто ее похитил, сумел дожить до допроса. Не повезло дураку. Вытрясли все, что знал. Оказалось, что твои уроки не прошли даром. Герцогиня умудрилась зарезать двоих до того, как они скрутили ее.

— Нужно было еще и стрелять учить, — выдохнул Гриша, роняя голову на ладони.

— Не казнись, парень. Нет тут твоей вины, — выпив очередную рюмку коньяку, вздохнул Залесский. — Черт, даже спиртное не берет, — выругался он, снова закуривая.

— Откуда вам знать? — глухо спросил Гриша, не поднимая лица.

— Оттуда. Герцогиня сама это знала. Не мне тебя учить, что женщины способны многие вещи заранее сердцем чуять. Вот и она почуяла. Вся беда в том, что оба этих происшествия наложились одно на другое, словно специально. Помнишь, я тебя тогда здесь, в кабинете об этом спросил?

Парень только кивнул.

— Вот то-то и оно. Сколько служу, никогда таких накладок не было. А она предчувствовала, что что-то будет. Смотри.

Гриша медленно выпрямился и недоуменно уставился на капитана. Выдвинув ящик стола, Залесский вынул из него какие-то документы и, положив их перед парнем, пояснил:

— Это ее завещание и купчая на дом. Теперь он принадлежит тебе. Вместе со всем имуществом, что там осталось. Это ключ от сейфа. Это номера всех ее счетов в разных банках. Три из них находятся за границей. Машина ее теперь тоже твоя.

— Завещание? — непонимающе переспросил Гриша. — Так вы же сказали, что она в себя не приходила.

— В том-то и дело. Завещание это она составила за три дня до того, как ее схватили. Ты тогда у мастера Лю в доме отравленный валялся. Я проверил, здесь все честно. Она сама ездила в ту контору и лично оформляла все бумаги. Потому и говорю, она все предчувствовала и поспешила привести дела в порядок.

— Предчувствовала и не сказала, — чуть всхлипнув, прошептал Гриша.

— Они никому ничего не сказала, — понимающе кивнул Петр Ефимович. — Сам уже который час маюсь, пытаясь понять, почему. В общем, забирай и начинай владеть. Дам один совет. Поброди по дому, посмотри внимательно. Герцогиня была женщиной умной и дальновидной. Наверняка в доме несколько тайников имеется. И просьба есть одна. Там прислугой мои люди. Из тех, кто служить больше по разным причинам не может, а идти им некуда. Не гони. Они тебе за кров и хлеб верой и правдой служить будут. Ну, и если вдруг сильно потребуется, может, попрошу тебя в доме спрятать кого от лишних глаз. Вещи ее не выкидывай. Разберешь, я людей пришлю, к нам на склад приберем. Она женщина со вкусом была, — еле слышно закончил капитан.

— А я всегда думал, что дом этот службе вашей принадлежит, — взяв себя в руки, ответил парень.

— Нет. Там только в прислуге мои люди. Как только у нее деньги серьезные появились, она тот дом через несколько подставных лиц на себя оформила. Говорила, что бездомная женщина похожа на бездомную кошку. Становится жалкой и потерянной.

Взяв со стола завещание, Гриша пробежал взглядом по строчкам и, положив его обратно, вздохнул:

— Не могу я все это принять. Не достоин. Не спас. Я даже имени ее не знал.

— Заткнись! — рявкнул Залесский так, что даже блюдце с лимоном подпрыгнуло. — Это ее решение, и не тебе его оспаривать. Ты все сделал, чтобы спасти ее. Я знаю. Видел, что там было. А звали ее, — успокаиваясь и понижая голос, сказал капитан: — Яна. В переводе с древнееврейского — богом данная. И еще тебе скажу. Руку, на которой у нее твой перстень был, так разжать и не смогли. Кулачок сжала, прижала его к сердцу, так и отошла. И если ты посмеешь от ее дара отказаться, сам тебя прокляну. Все сделаю, чтобы в делах у тебя проблемы были, раз морду тебе набить не могу.

— Вы еще уволить пообещайте, — грустно усмехнулся Гриша.

— Я не шучу, — упрямо качнул капитан головой. — Раз уж так сложилось, то придется мне использовать в деле то, что остается. А ради дела я, сам знаешь, на всё пойду.

— Добре, Петр Ефимович, все сделаю, — вздохнул Гриша. — Только вы мне корабль тот покажите.

— Зачем?

— Доделать хочу, что начал.

— Пока он в наших границах, трогать его нельзя. Корабль тот зафрахтован, и то, что произошло, к команде не относится. Официально. Так что и брать их не за что.

— Значит, придется сделать так, чтобы он за границей утонул.

— Ты что задумал, душегуб?

— Есть одна идея. Недаром же я на инженера учиться собрался.

— Что нужно? — помолчав, уточнил капитан, который и сам мечтал посчитаться.

— Взрывчатка, что в артиллерийские снаряды заряжают, чтобы шрапнель разлеталась.

— И сколько тебе ее надо?

— Думаю, полпуда хватит, чтобы то корыто на дно пустить.

— Это смотря куда поставить. А взрывать как будешь?

— Возьму механизм от кремневого пистолета, к спуску что-то вроде ведерка, как корабль разгонится, ведерко веревочку натянет, искра и проскочит.

— Понятно. Там другой принцип воспламенения. Но идея толковая. Не спеши. Пара дней у нас еще есть. Мину подходящую я тебе подберу. Есть у меня знакомцы в Адмиралтействе. А пока домом займись. Учиться-то не передумал?

— Ни в коем разе. Как учебный год начнется, так и все дела побоку.

— Правильно, парень. Так и действуй. Яна бы это одобрила.