А Цезарь, живший в заповеднике рядом с лабораторией профессора Делауэра, слишком одомашнился, бедняжка. Джун привозила его один раз в Иден-Парк, и вчера он пришел сюда пешком. Выследил, следопыт. Не зря стал ключевой фигурой в раскрытии дела о преднамеренном убийстве Тристана Эвери, тихая-скромная жена которого расчетливо отомстила мужу за неверность.

Кай выяснил, что Роза Брин – клиническая социопатка. Она не любила ни взрослых, ни детей, ни котов, а замуж вышла, чтобы не поступать в университет, на чем настаивали ее родители. И – нет, она не знала о существовании Глории до замужества, а измен не терпела. В общем, Тристан основательно ошибся в выборе невесты. И хотя ее вину так и не смогли доказать в суде, старики Эвери закрыли для нее двери своего дома, забрав внучку на воспитание. Джун собиралась снова навестить их весной.

Благодаря завершившемуся журналистскому расследованию, Кайден наконец смог дописать книгу, «Проклятие братьев Эвери», где не только раскрыл свое происхождение, но и танком проехался по двойным стандартам «высшего света», вызвав настоящий переполох. Кай бросил работу в «My Daily Mail» и купил себе дом на окраине Эдинбурга. У него теперь приличный кабинет есть, с мебелью.

И девушка у него тоже есть. Ее зовут Холли Лав Беккет.

В первую же встречу в Сочельник Кай предложил ей пойти на свидание. После третьего свидания они официально объявили об отношениях, а неделю назад стали жить вместе.

Песня «Тени» молодой исполнительницы Холли Лав стала хитом февраля и попала в музыкальные чарты, так что мистер Беккет пустил дочь в свою домашнюю студию, чтобы готовить первый альбом. Джун написала тексты для четырех композиций и в запасе было еще миллион идей для будущих песен Холли, которая перестала прикрываться брэндом группы и отдала себя на растерзание музыкальным критикам.

Критики ее обожали.

А она обожала Кая.

Кто бы мог подумать, что такая прожженная холостячка, как Холли Лав Беккет, влюбится в такого прожженного циника, как Кайден Макгрегор Хёрст. Вот что значит – удачно имбирный домик сахарной пудрой украсили, пока Чейз спал.

Но Чейз не в обиде. Его истинная любовь – это живая природа. В качестве итогового научного проекта он собрался освоиться в львином прайде. Так что он сейчас в африканской саванне время проводит, под солнцем, в компании сенегальских львов.

Что до судьбы Цезаря, то, посовещавшись с Тони, Джун решила обустроить в лесной части Иден-Парка питомник для передержки спасенных диких животных. А пока лесной кот обитал в районе Речных садов и кухни, никому не позволяя приблизиться, кроме Джун.

Она переживала, что придется оставить Цезаря без присмотра в марте аж на три дня: большой компанией они снова собирались в Норвегию, чтобы отметить 19-й день рождения Уитни и увидеть Северное сияние.

…В общем, новостей прибавлялось c каждым днем, но во втором письме Джун решила написать о самом главном.

«Привет, папа. Не поверишь, но скоро я стану женой Тони Андерсона, сына твоего обожаемого друга Фрэнка. О нашей помолвке все таблоиды написали, и меня теперь заваливают приглашениями на званые ужины, но мне некогда. Подготовка к свадьбе занимает уйму времени (кто бы мог подумать?).

Мы с Тони собираемся пожениться 10 июня.

Свидетелями со стороны жениха выступят Крис, Чейз и Кайден. Со стороны невесты – Уитни, Фрейя и Холли.

К «алтарю» в Изумрудном саду Иден-Парка меня поведет Генри под звуки живой музыки Мартина Беккета. А Фрэнк вместе с Иден будут там, выше всех этих земных забот, смотреть на нас и улыбаться.

И ты тоже, если тебе станет одиноко, думай обо мне.

Где бы ты ни был».

Джун сложила из листа кораблик и, тепло одевшись, отправилась к Речным садам, где в компании заинтригованного Цезаря отпустила послание вниз по реке, наблюдая, как оно исчезает в журчащем потоке, унося с собой прошлое, заполненное тенями. И так удивительно тихо стало на душе, и так правильно…

А на горизонте занимался рассвет.

– Всё давно готово. Идем, зачем тянуть? – настаивала она, выглядывая в боковую дверь, которая вела из «зоны невесты» во двор.

– Рано, Джун. Если ты не нервничаешь, то не мешай нервничать другим. – Генри красовался перед зеркалом, приглаживая волосы на висках, поскольку на макушке уже не осталось.

«Генри удерживает меня вдали от тебя», – пожаловалась она в чате, и жених ответил: «Так и знал, что он коварный разлучник».

В комнате лежали подарки разных размеров и цветов, в том числе один – от Мелани. Вместе с Анной она обещала прилететь осенью, когда ей разрешат длительные путешествия. Подарок от имени Мел принесла Олсен, которая была где-то там, снаружи, среди сотни гостей.

Раздался лай.

– Опять она пытается вырваться к тебе, – посетовала Фрейя, имея в виду Акиру, красавицу породы сибирский хаски. У нее один глаз был карий, второй – голубой. Ее два месяца назад профессор Делауэр спас от живодера. Акира оказалась беременна, и сейчас за ней бегали клубками шесть месячных щенков. Им оборудовали жилище в соседней комнате, где и закрыли на пару часов.

– Бедняжка, Чейз ее вечером выгуляет, – пообещала Джун, надеясь, что Акира услышит.

Уитни подала букет и в сотый раз расправила длинный подол свадебного платья, который лежал бескрайним полукругом на полу; вдоль подола от талии вниз треугольником спускался изумрудно-зеленый узор, расширяясь к основанию.

Платье было снежно-белое, элегантное, с открытыми руками и тугим корсетом, обхваченным на талии зеленым поясом. Подвязка на правой ноге тоже была бело-зеленая, из кружева.

Кудри, которые успели отрасти до середины спины, уложили в высокую прическу, декольте украсили изумрудным ожерельем клана Андерсонов, которое все-таки досталось по наследству будущей жене Тони.

– Ты и правда похожа на принцессу Падме, – одобрительно сказала Холли. – Глаз не оторвать.

– У меня для брачной ночи ее Озерное платье припасено, – поделилась Джун, и подруга одобрила:

– Обожаю косплей.

…Наконец заиграла музыка.

Холли опустила фату, закрывая лицо Джун, – и подружки невесты первыми отправились по проходу к «алтарю».

Мартин Беккет собственной персоной играл на скрипке, стоя в окружении небольшого оркестра. Изумрудный сад, украшенный в бело-зелено-золотых тонах, благоухал цветочным ароматом двадцати трех сортов роз. Но среди всех ароматов Джун безошибочно угадала тот единственный, к которому она стремилась.

Мята, бергамот, любовь.

Энтони Уильям Андерсон.

Генри ступал медленно, преисполненный гордости, и Джун торопила его, чтобы ускорил шаг.

– Не спеши, – прошептал он, сдерживая смех. – Когда еще такой день повторится.