приходят посторонние. Поэтому ты его и не видела в прошлый раз, а вовсе не потому, что он – плод моего воображения.

– А я этого не говорила, – смутилась Марина.

– Но думала, признайся, – потребовал Олег.

Однако Марина промолчала. Зато не смолчала Карина.

– Так ты была в Усадьбе Волхва и не сказала мне? – с упреком произнесла она. – Так вот почему вчера ты так легко согласилась! – Но любопытство пересилило обиду, и она спросила: – И как там внутри?

– Таинственно, – ответила, подумав, Марина. – Тебе бы понравилось. Возвращайся или вовсе не уезжай, и мы с Олегом пригласим тебя в гости.

– Заманчиво, – мечтательно сказала Карина. Но тут же решительно встряхнула головой: – Не искушай меня! Решение принято, а ты знаешь, что я не меняю своих решений.

– Пока не изменится настроение, – улыбнулась Марина, но не стала продолжать этот разговор, который мог легко перерасти в ссору, обычную для сестер. Они ссорились и мирились по десять раз на дню, а поводом мог стать любой пустяк. – Нам пора. Автобус ждать не будет.

Но когда они пришли на площадь, автобус стоял с закрытыми дверцами, а его водитель сидел в кабине вертолета и деловито стучал пальцем по индикаторам, густо усеивающим приборную доску. От ударов стрелки за стеклом дрожали, и Георгий приходил в восторг. Коля стоял рядом и, часто вертя головой во все стороны, точно это был радар, уговаривал его:

– Жора, поторопись! Как бы Семеныч не вернулся с обеда. Тогда наш испытательный полет вряд ли состоится. Заводи агрегат и взлетай!

– Не талдычь! – огрызнулся Георгий. – А тебе ведомо, что в вертолете три основных типа управления: по высоте, по направлению полета и по курсу? Вот поверну руль… то есть ручку управления не туда, куда надо, и что тогда?

Но Коля продолжал ныть. Однако Георгий не спешил. Он нервничал и пытался вернуть себе уверенность глубокомысленными рассуждениями.

– Управлять этой штуковиной не каждый может, – важно произнес он. – Это не из твоей пукалки по воронам стрелять. Тут голова нужна. Вот, скажем, у вертолета два винта. Ты, дурья башка, знаешь зачем?

Коля с тоской во взоре оглядывался на стоявшего неподалеку юного звонаря, который на этот раз, пользуясь отсутствием отца Климента, не преминул подойти как можно ближе, и отвечал:

– Не знаю и знать не хочу. Того и гляди и батюшка нагрянет. Вот уже его соглядатай здесь. А ну как не даст своего благословения?

– Несущий винт создает необходимую для полета тягу, а рулевой компенсирует реактивный момент, – не слушая его, сказал Георгий, щедро делясь с компаньоном теоретическими знаниями, почерпнутыми при просмотре телевизионных программ. – И если хотя бы один из них в полете вдруг перестанет крутиться…

Он не договорил, сам испугавшись собственного предположения. Кажется, только сейчас Георгий осознал, на что самонадеянно замахнулся. И он уже собрался выбраться из кабины, когда Коля решительно заявил:

– Не хочешь – не надо. Мы вдвоем с Егором, когда он прозреет, освоим эту машину и начнем грести деньги лопатой. А ты будешь кусать локти и завидовать.

Этот аргумент возымел свое действие, вдохнув в Георгия недостающее мужество. Он схватился за ручку управления и бесшабашно воскликнул:

– Эх, была не была! Один раз живем. Отходи, кому жизнь дорога!

Коля отскочил от вертолета, а устрашенный Владимир на всякий случай вернулся на паперть, где он чувствовал себя более уверенно, словно находясь под незримой защитой отца Климента. Над кабиной вертолета завертелся винт. Он вращался все быстрее и вскоре был виден только блестящий круг. Вертолет вздрогнул и приподнялся над землей. Ненадолго неподвижно завис в воздухе, словно раздумывая, следует ли взлетать, но все-таки начал подниматься. Коля радостно заорал и замахал руками над головой. Его крик как будто напугал вертолет. По машине пробежала крупная дрожь. После чего случилось непредвиденное. Винт, несколько дней назад пораженный пулей, выпущенной из охотничьего карабина самим Колей, не выдержал напряжения и переломился. Часть винта, словно запущенное невидимой мощной рукой копье, пролетело несколько метров по воздуху и вонзилось в землю возле храма, неподалеку от стоявшего на паперти юного звонаря. Железяка долго еще подрагивала, словно ее сотрясали предсмертные конвульсии, и издавала противный металлический стон. А Владимир стоял, открыв рот, будто собирался закричать, но не успел, превратившись, подобно жене Лота, сраженной тем же вечно снедаемым юного звонаря любопытством, в соляной столб.

Потеряв винт, сам вертолет с громким металлическим скрежетом рухнул на землю.

Георгию повезло. Вертолет успел подняться над землей всего на несколько метров, и падение оказалось не губительным для человека в его кабине. Корпус покорежило, шасси обломились, дверцу сорвало с петель, но в остальном все обошлось. Георгию даже не пришлось выбираться из-под обломков. Но все-таки удар был чувствительным, и он охал и ахал так, будто получил опасные для жизни ранения. Однако это не помешало ему сразу же броситься к своему автобусу, одиноко стоявшему в сторонке. Георгий занял водительское кресло и, как ни в чем не бывало, громко объявил:

– Автобус по маршруту Кулички – Глухомань отправляется через две минуты!

Его напарник Коля уже давно покинул место происшествия. Он бежал без оглядки, словно за ним гнались волки – или сам участковый капитан Трутнев, которого он сейчас боялся встретить намного больше, чем стаю голодных волков. Юный звонарь, увидев это позорное бегство, ожил и тотчас же скрылся в храме, опасаясь праведного гнева батюшки. Из всех свидетелей аварии на площади остались только Олег и Карина, наблюдавшие за неудачным полетом издали. Услышав объявление водителя, они поспешили занять места в салоне. И автобус тотчас тронулся, почти сразу набрав невиданную доселе жителями поселка скорость. Уже через мгновение площадь опустела, а вездесущий ветер немедленно взялся за свое привычное дело. К тому времени, когда капитан Трутнев, ненадолго отлучившийся, чтобы пообедать дома, вернулся в полицейский участок, обломки вертолета уже покрывал густой слой пыли. Неискушенному зрителю, если бы такой нашелся в Куличках, даже могло бы показаться, что крушение произошло если и не до принятия Русью христианства, то почти сразу после…

Вопреки обыкновению, увиденная картина не пробудила ни профессионального, ни заурядного человеческого любопытства Карины. Она даже не стала выспрашивать у водителя подробности и предысторию происшествия, а сразу прошла в конец салона, села в кресло и отвернулась к окну, словно любуясь пейзажем. Всем своим видом она демонстративно говорила, что не желает ни с кем общаться. Это было так не похоже на нее, что Олег даже встревожился. Он все еще не мог избавиться от впечатления первой встречи с Кариной, когда она еще была русалкой и пыталась