сам он в Луганск выбраться не сможет. Сейчас действительно на фронт, величаемый ЛБС — линией боевого соприкосновения, «туристам» даже с гуманитаркой не попасть — отсекли блокпостами. Впрочем, у нас остались возможности, вот и пришлось быстро перекраивать свои планы, чтобы отец смог увидеться с сыном.

О материнской любви рассказано и показано немало, а вот отцовскую что литература, что кино как-то вниманием обделили. Всё потому, что скупа она на эмоции, всё больше скрыта за внешней суровостью и немногословна. Внутри она душу сжигает, не выплёскивается, хотя и рвётся наружу. Сын у него командир штурмовой роты, а жизнь штурмовика на войне коротка, что ночь воробьиная. Встретились в условленном месте с нашими друзьями, перегрузили им гуманитарку, что вёз отец сыну и его бойцам, расстались с ним на сутки — они должны были доставить его в нужное подразделение.

Встреча удалась: они провели вместе неполные сутки, но всё никак не могли наговориться да насмотреться. Завтрак приготовил отец: сварил солянку, нарезал ломтями хлеб, заварил крепкий чай и смотрел, как за обе щеки уплетали нехитрый завтрак эти в общем-то мальчишки, от которых зависела судьба России. Хотя нет, мальчишки только по годам, а так уже совсем заматеревшие воины — злые, Гостомелем да Харьковом опалённые, меченные пулями да осколками. Для них чётко: все, кто против нас, — враги, а враг должен быть уничтожен. И никаких поправок на братский народ да на одни корни. Корни, может быть, и одни, да только на ветке прививку сделали, так что резать подвой придётся под основание. Утром сын повёл роту на штурм опорника, а отец вернулся к нам.

Всю обратную дорогу он молчал, да и что говорить, коли сын там остался, а он здесь. Как бы он хотел быть сейчас с ним рядом, закрыть собою, сберечь. Переживание не выплёскивается наружу, но оно на потемневшем лице, в сигарете, в желваках, то и дело вскипающих под натянутой на скулах кожей, в этом молчании. Мы не лезли к нему с расспросами и вообще старались не говорить о войне. Да и что о ней говорить, если она совсем другая, чем в кино да в давно набивших оскомину ток-шоу. Это же надо придумать эдакую веселуху для народа, чтобы кормить его суррогатом из собственных фантазий, выдавая их за сокровенную тайну, ведомую только им да глубочайшую аналитику.

Я смотрел на своего друга и кожей ощущал полное погружение в фильм «Отец солдата». Там отец через все преграды добрался-таки до своего сына, чтобы он принял смерть от вражеской пули на его руках. Раньше смотрел его как просто кино о войне, а теперь как балладу об отцовской любви. И мысленно твердил «Живый в помощи».

4

Наши подопечные из артдивизиона сменили место дислокации, перебравшись в полуразрушенный городок, поэтому пришлось малость поплутать, прежде чем разыскали их. И всё из-за моего упрямства: дорогу помнил фрагментарно, да и пейзаж тогда был зимний, но упорствовал и с видом искушенного следопыта командовал «влево, вправо, вперёд, назад», пока не сдался. Пришлось вспоминать ориентиры между затяжками сигареты, ворчанием моего неизменного спутника старшины Вити Носова и челночным рысканием по исполосованной ямами да колдобинами дороге, точнее, направлению. Одинокая машинёнка — лакомый кусочек для местных «партизан», не то что всяких там ДРГ, шарящихся в округе, так что лица тронула улыбка, как только выбрались в людные места.

Везли мы именно для них сети, медикаменты, дальномер, коврижки, что выпекал монастырь матушки Иустиньи, ну и остальное по мелочи. Сети и дальномер от Елены Викторовны, часть медикаментов от Союза писателей, хотя, в принципе, не индивидуализируем: собрали всем миром, а мы уж доставили. Вообще-то цель наша не просто доставить собранную гуманитарку, а еще забрать в починку беспилотники. Возим мы не только бублики да носки, а ещё «глаза и уши» тоже каждый раз или через раз везём, без которых наши ребята глухи и слепы. Ну а обратным курсом забираем сбитые вражеские дроны либо наши повреждённые — на восстановление. На базе с полдюжины бойцов в замасленной «цифре» возились с подбитыми машинами. Самые что ни на есть Кулибины: из хлама собрать движок или вдохнуть жизнь в трансмиссию, заварить пробоины, подлатать и подчистить — всё могут, и даже то, что не может никто. Старший команды Владислав — симпатичный стеснительный малый, попавший в дивизион по мобилизации, теперь уже в прошлом инженер какого-то мудрёного НИИ. Вообще-то его призывать не должны были — кадр для оборонки весьма ценный, но он постеснялся сообщить о своей «броне» военкоматовским, а тем лишь бы цифру призыва выполнить.

В рембат технику почти не отправляют — там тоже с запчастями дефицит советский, так что по большому счёту всё своими руками делают. Со стороны — так, колхозные мастерские, ремонт тракторов да комбайнов, и мужики такие же чумазые и с руками по локоть в масле да мазуте. Сетям обрадовались и сразу же давай натягивать на «гвоздику» (122-мм полковая самоходная артиллерийская установка) с разбитым траком и дырой в борту. Еле успели остановить торопыг для фотосъемки (учёт и контроль прежде всего). Владислав с двумя узлами сетей заметался по двору, выбирая, чтобы ещё укрыть от глаз беспилотников: то ли ещё пару «гвоздик», то ли «акацию» (152-мм дивизионная самоходная гаубица) — техники хватает, а сетей нет. Успокоили, что в следующий раз лично для него «кружевницы» из Масловой Пристани сплетут сети.

Уезжать не хотелось: и денёк что надо — солнечно и тепло, и ребята душевные, только пора и честь знать. Спросили, что ещё привезти, но в ответ неопределённо пожали плевами: да вроде всё есть, хотя вот если бы носки, а то рвутся быстро. И сами бы рады купить, да только до ближайшего магазина вёрст с полсотни и не вырваться. Извинялись мужики, что обременяют такими пустяками, хотя какие пустяки: на босу ногу в берцах много не находишь да не набегаешь, а значит, и не навоюешь. А им ещё до самой границы бывшего Союза топать.

5

Так называемые «освобождённые территория» — та ещё головная боль для местной власти, и то при условии, что это не прежняя власть. Все эти Старобельск, Сватово, Новоайдар, Белокуракино, Новопсков и иже с ними — генерирующая подпитка карателей из «Айдара». Столкнулся ещё летом с плохо скрываемым (или открытый вызов?) недружелюбием и тогда ещё дал зарок быть с ними настороже.

В Старобельске Гриша зашел в магазин купить воды бутылку, а ему в лицо: «У-у-у, рашисты! Очи бы вас не бачилы!» Гришу за алтын