Еще немного, и лодка подошла к нам на полет пущенной из длинного лука стрелы, волоча за кормой канат. Не слишком надеясь, что остальные последуют моему примеру, но рассудив, что куда лучше сумею помочь им, добравшись до лодки, а на плоту от меня толку не так уж много, я нырнул в воду.

Казалось, я с головой погрузился в некий иной мир, еще более чуждый, чем луг у Ручья Мадрегот. Бурные волны, затянутое тучами небо – все это исчезло, как не бывало. Мощь течения я по-прежнему чувствовал, однако ни за что не смог бы сказать, каким образом воспринимаю ее: да, внизу, уносясь вдаль, скользили затонувшие пастбища моей затонувшей страны, деревья с мольбой тянули в мою сторону ветви, но сама вода казалась совершенно неподвижной. Я будто бы наблюдал за неспешным вращением Урд, паря в межсолнечной пустоте.

Спустя какое-то время внизу показался сельский домик с уцелевшими стенами и каменной дымоходной трубой. Распахнутая настежь, дверь словно манила к себе. Охваченный внезапным ужасом, я судорожно, безоглядно, как и в тот день, когда тонул в Гьёлле, рванулся наверх, к свету.

Голова моя с плеском поднялась над поверхностью, из ноздрей хлынула вода. На миг мне показалось, будто и лодка, и плот безнадежно далеко, но очередная волна подняла лодку, так что я сумел разглядеть ее вымокший парус. Очевидно, под водой я пробыл довольно долго, пусть даже сам этого не заметил. По возможности держа голову над волнами, а если не удавалось, крепко жмуря глаза, я как можно скорей поплыл к лодке.

На корме, держась за румпель, стоял Одилон. Увидев меня, он замахал рукой, закричал нечто ободряющее, однако слов я не разобрал. Еще миг-другой, и над планширом показалось округлое личико Пеги, а затем еще одно – незнакомое, морщинистое, смуглое от загара.

Новая волна подняла меня, будто кошка котенка, и, перевалив гребень, соскользнув с нее головой вперед, я нащупал во впадине меж волнами спущенный с лодки канат. Одилон, бросив румпель (надежно, как я обнаружил, поднявшись на борт, закрепленный в нужном положении шкертиком), ухватился за канат и вместе с другими потянул его на себя. Борт небольшой лодки возвышался над водой всего-то на пару кубитов, и влезть на корму, опершись ногой о перо руля, оказалось проще простого.

Познакомившаяся со мной меньше стражи тому назад, Пега обняла меня и прижала к себе, будто набитого ватой игрушечного зверька.

Одилон склонился передо мной, словно мы представлялись друг другу в Амарантовом Гипогее.

– Признаться, сьер, я всерьез опасался, что ты погиб в этих бурных волнах! – вновь поклонившись, заговорил он. – Осмелюсь сообщить, сьер, я безгранично рад и в той же мере поражен, сьер, увидев тебя вновь, сьер!

Пега выразилась куда как прямолинейнее:

– Севериан, мы все подумали, ты утонул!

Я спросил Одилона, где вторая из женщин, но тут же заметил ее, выплескивающую за борт, обратно в волны, ведро воды. Особа весьма здравомыслящая, она приняла на себя обязанности черпальщицы, причем, в силу недюжинного практического ума, вычерпывала воду с подветренной стороны.

– Она тоже здесь, сьер. Мы все, все уже здесь, сьер. Я добрался до этого судна первым, – похвастался Одилон, с простительной гордостью выпятив грудь. – А ты исчез с глаз, сьер, исчез без следа, и никто тебя не видел с тех самых пор, как мы, если можно так выразиться, вверили жребий свой волнам, сьер. Но мы безгранично рады, нет, просто счастливы… – Тут Одилон осекся, однако, немедля опомнившись, собрался с мыслями снова. – Нет, разумеется, сьер, юному офицеру твоего телосложения и несомненной доблести никак не могла угрожать хоть сколь-нибудь серьезная опасность там, где удалось уцелеть даже столь скромным персонам, как мы, сьер… хоть и едва, сьер. С превеликим трудом, сьер. Однако юные дамы беспокоились о тебе, сьер, за что ты, смею надеяться и верить, непременно простишь их.

– Не за что их прощать, – отвечал я. – Я весьма благодарен всем вам за помощь.

Старый моряк, хозяин лодки, с каким-то сложным, многозначительным жестом (руки он прятал под долгополым плащом, отчего смысл жеста так и остался для меня загадкой) сплюнул по ветру.

– Ну, а спаситель наш, – сияя улыбкой, продолжал Одилон, – зовется…

– Неважно, – рыкнул на него моряк. – Топай туда, подбери грот. И кливер, видишь, тоже полощет. Живей, живей, не то, пока треплемся, опрокинет нас к дьяволу!

Со времен моего плавания на «Самру» минуло десять с лишним лет, однако управляться с косыми парусами я там выучился и науки, конечно же, не забыл. Гафельный парус я подобрал куда быстрее, чем Одилон с Пегой постигли секреты его немудреного такелажа, а после, хоть и не без сторонней помощи, справился с кливер-леером.

Остаток дня мы провели в страхе перед штормом, летели вперед на крыльях опережавших его свежих ветров, всякий раз уходя и всякий раз сомневаясь, уйдем ли. К вечеру шторм несколько унялся, и мы легли в дрейф. Хозяин лодки роздал каждому по кружке воды, круглой галете и лоскутку копченого в дыму мяса. Я и до этого понимал, что изрядно проголодался, но только сейчас понял, насколько, а все прочие проголодались не меньше.

– Нужно глядеть в оба глаза, не попадется ли что-нибудь съестное, – мрачно наказал он Одилону и женщинам. – Бывает, когда чей корабль разобьет, на плаву остаются ящики сухарей или бочонки с водой, а судов, надо думать, нынче пошла ко дну уйма…

Сделав паузу, старый моряк сощурился, обвел взглядом свое суденышко и бескрайние волны, все еще освещенные лучами заходящего нового солнца Урд.

– Есть тут поблизости острова, – продолжал он, – то есть до этого были, однако мы запросто можем их не найти, а до Ксантских Земель нам не хватит ни воды, ни провизии.

– В жизни я не раз замечал, – заговорил Одилон, – что ход событий, достигнув некоего низшего предела, поворачивает на подъем. Гибель Обители Абсолюта, смерть нашей любимой владычицы – если, конечно, она милостью Вседержителя не сумела спастись…

– Сумела, – сказал я ему. – Сумела, поверь.

Одилон, вскинувшись, воззрился на меня с надеждой, однако мне удалось лишь негромко добавить:

– Я чувствую…

– Надеюсь, ты прав, сьер. Подобные настроения достойны всяческой похвалы. Однако, как я уже говорил, обстоятельства в тот момент обернулись для всех нас так, что хуже уж некуда.

С этими словами он обвел всех нас взглядом, и даже Таис со старым моряком согласно кивнули в ответ.

– Тем не менее все мы остались живы. Мне подвернулся под руку стол, прекрасно держащийся на воде. Благодаря ему я сумел протянуть руку помощи