— О том, как схожи ее обитель и храмы Черных жрецов. О Даре и роли Атора в обеспечении божественного порядка, — принялся рассказывать Ганнон, припомнив темы первого разговора с Элинор. Сейчас они подходили лучше. Юноша старался говорить как можно спокойнее и доброжелательнее. Он знал, что эта его манера, если не добавлять в нее хоть немного искренности, выводит людей из себя. Сейчас это и было его целью.

Использовать бы кольцо и дело с концом, но здесь Иссур. Ему незачем это видеть, да и напасть при нем на собрата по Легиону? Ганнон слишком дорожил лояльностью юного Лизариса. Еще и Адисса к тому же… Пусть хозяин нарушит правила первым. Юноша мысленно посмеялся над своим лицемерным почтением к ритуалу: «Кто меньше уважает законы гостеприимства? Тот, кто не сдержится и нарушит их? Или тот, кто замыслил спровоцировать первого? Кто хотел, чтобы они были нарушены, но формально без его вины». Юноша стряхнул не к месту накатившие мысли. Надо было работать. Благо Хилоб все это время молчал, громко вдыхая и выдыхая, испещренные капиллярами ноздри поднимались и опадали.

Ганнон двинулся в сторону командующего, но замер, когда тот неожиданно снова заговорил:

— Никто этого не понимает, никто! Но я буду защищать людей этого острова, пусть они и ненавидят меня! — Юноша немного опешил от этого бреда, но остался наготове. Хилоб же с горячностью продолжал: — Каждый из них стоит десятка таких, как вы, хоть они и не едины. Только я вижу все, но не могу дотянуться! Вершина их горы – курум, аторцев лишили его, но я могу снова связать все воедино, хоть сам пока так и не был там, у нее... Что бы они ни делали, я им помогу, уберегу, хотят они моей помощи или нет!

Судья сделал вид, что откашливается перед тем, как заговорить, при этом незаметно сплюнув в руку. Он потер ладони и двинулся вперед, вытянув их в примирительном жесте. Хилоб машинально повернулся к нему навстречу.

— Командующий, — начал говорить юноша с самым надменным тоном, на который был способен. — Какие бы бредни о местных вы не вбили себе в голову,, я уверен, что мы сможем договориться. — При этих словах его теплые, влажные пальцы будто бы случайно коснулись лица Хилоба, когда Ганнон сделал очередной шаг вперед с протянутой рукой. Притрагиваться к этой рыбьей физиономии было малоприятно, но эти чувства были несопоставимы с отвращением и гневом, исказившим лицо командующего. По сравнению с этим штормом, гримаса Хилоба на пирсе – когда к его руке случайно прикоснулся моряк – была легким ветерком.

С нечленораздельным шипением легионер бросился на судью, схватив его за горло. Ганнон лишь успел отвесить оплеуху в ответ, но этого было достаточно. Кольцо коснулось головы командующего, и Хилоб обмяк, от падения его спас только противник, вовремя подхвативший безвольное тело. Вроде все прошло тихо. Кряхтя с грузом на руках, Ганнон обернулся: в шаге от него стоял замерший от изумления Иссур, бросившийся было на помощь. Сейчас парень мог только хлопать глазами.

— Поищи бумаги, — прохрипел Ганнон, осторожно опуская неожиданно тяжелое тело Хилоба на пол. — Ты ведь знаешь, как они должны выглядеть?

— Д-да, сейчас. — Иссур бросился к столу командующего. — Если они, бумаги, здесь, конечно, — пробормотал парень и с волнением, но быстро и четко стал перебирать ящики и документы.

«Уж, надеюсь, они тут», — подумал Ганнон, глядя на бесчувственного легионера. На похищение воспоминаний нет времени, да и еще раз заглядывать в разум человека без сознания… Он поежился, вспомнив Хестола. А в дурную голову Хилоба ему хотелось лезть и того меньше.

— Есть! Нашел. — Откликнувшийся стоял с улыбкой на лице и стопкой бумаг, перевязанных бечевкой, в руках.

— Отлично! — Ганнон аккуратно опустил голову командующего на пол. — Думаю, нам пора уходить!

— А Хилоб? — немного смущенно спросил легионер.

— Будет в порядке.

— Он не пошлет за нами? Ну, когда очнется?

— Откликнувшихся? — усмехнулся Ганнон. — Чтобы вернуть доказательства не контрабанды, но своей измены? Вряд ли. Но может и выкинуть что-то, если есть пара особо верных слуг. Да, ты прав. Лучше бы нам обосноваться у Илларин.

— Роннак… — Иссур задумчиво поглаживал бумаги.

— У нее свой причал, отгороженный от остальных. — Ганнон зажмурился и потер переносицу. — Просигналишь ему оттуда. Хорошо?

— Д-да, — пробормотал парень: у него точно было что-то еще на уме.

— Ты все понял? Что-то еще? — В тоне судьи послышалась резкость.

— Да, просто… Лихо ты его уложил! — Иссур махнул рукой, подражая движению. — А Роннак… — Тут он потупился.

— Что? — Ганнон приподнял бровь.

— Ну, говорил, что в бою ты… не силен, в общем. Про пляж там что-то.

— Роннак много чего говорит, — проворчал юноша, отряхиваясь. — Слушай больше.

***

Было уже темно. Ганнон сидел при свечах в тесной комнате, что им предоставила Илларин, и пристально смотрел на листок бумаги. Габха даже поставил печать, но тон послания был далек от официального… и дружелюбного. Когда вошли легионеры, судья раскрыл было рот, но прервался на полуслове, увидев изможденное лицо Роннака.

Подземник был в грязи, но цел, хотя по его замогильному виду и не скажешь. Он несколько минут молча сидел за столом, сжимая и разжимая кулаки, после чего встал и коротко бросил:

— Надо умыться.

После того, как легионер скрылся за дверью, что охраняли местные гвардейцы, Ганнон вопросительно посмотрел на Иссура.

— Он думает, что сделал недостаточно, рано вернулся, хотя я говорил ему… — морской выглядел по-настоящему встревоженным. — А он говорит, что обещал разобраться с… — парень перешел на шепот, — аторской грязью. А сам, дескать, смалодушничал и вернулся.

— А что… — хотел было спросить Ганнон, который не понял ровным счетом ничего, но вновь замолчал при виде Роннака — тот вернулся быстрее, чем ожидал юноша. Подземник просто скинул плащ и сполоснул лицо, он все еще был покрыт грязью Атора.

— Я шел по этому их Королевскому лесу очень долго, — после тяжелого вздоха начал легионер, каждое слово давалось ему с трудом. — Лес, как лес, но клянусь, там водится какая-то молковщина. — Он помедлил, подбирая слова. — Люди то следили за мной, то растворялись в ничто.

— Ну тебе могло показаться в сумерках… — заговорил Иссур.

—