В ночь с четверга на пятницу мне снился странный сон. Я скакала на коне, одетая в старинную одежду, шлем и тяжелую кольчугу, с щитом за спиной, с кожаным колчаном, подвешенным через плечо, и мечом на поясе. Кроме того, я была не женщиной, а мужчиной – молодым и знатным, ведущим куда-то за собой воинов на лошадях.

Мы мчались по высокой траве к заходящему на горизонте солнцу, что разлило на синем небе красное полыхающее зарево, мчались против ветра, несущего предостережение, мчались так быстро, как могли.

В голове билась лишь одна мысль: «Успеть бы, успеть. Лишь бы успеть!» А сердцем овладели тоска и ярость.

Я скакала вдаль, к кровавому солнцу, медленно заползающему за горизонт, чтобы убить кого-то.

Но кого и зачем, так и не поняла – проснулась на рассвете с гулко бьющимся сердцем и ощущением того, что скоро в моей жизни произойдут перемены. И все изменится.

И все изменилось – я была на пороге самого удивительного события в моей жизни.

Предвкушение предстоящей поездки смыло странное беспокойство, появившееся после необычного сна, и я, полная сил и энергии, бодро собиралась в университет, на лекцию к любимым юристам. Самый любимый юрист – Ярочка Зарецкий приехал раньше. Стоял и курил на крыльце, задумчиво глядя вдаль.

– Здравствуйте, – произнес он равнодушно, увидев меня.

– Здравствуйте, – не менее безразлично ответила я, поднимаясь по ступеням.

Больше мы ничего друг другу не сказали.

Когда моя рука дотронулась до ручки двери, мне до ужаса захотелось обернуться назад и я, осознавая, что не должна этого делать, все же повернула голову.

Наши взгляды встретились.

Ярослав, опустив руки, в одной из которых держал сигарету, смотрел на меня не мигая: внимательно и спокойно, так, будто увидел первый раз в жизни, без вечной своей насмешки и желания по-детски уколоть. И я вдруг поняла, что все-таки он стал старше, и уже, наверное, больше не мальчишка.

Он на миг сомкнул ресницы. А у меня перед глазами вдруг вновь мелькнула странная картинка – поле, травы, заходящее яркое, режущее глаза солнце, захлебывающееся в красной пелене, и то ли мысль, то ли голос в голове: «Я отомщу за тебя».

И тотчас меня накрыла черная кипящая волна глубокой тоски. Чужой тоски и моей – одновременно.

Он хотел мне что-то сказать и было уже открыл рот, как вдруг послышался звонкий знакомый голос:

– Ярослав!

И к лестнице почти подбежала Полина.

Зарецкий моментально обернулся к ней. А я рывком открыла дверь и почти влетела в вестибюль.

Лекция прошла хорошо. Я с увлечением рассказывала о литературе эпохи Средневековья, стараясь делать это более живо – все еще помнила слова студентов о том, что я веду лекции сухо и скучно (признаюсь, это задело меня сильнее, чем я думала). Время от времени я смотрела на Ярослава, занявшего место на пятом или шестом ряду. С одной стороны от него сидел Ван, внимательно слушающий и конспектирующий, а с другой – Полина, которая ничего не писала, а прожигала Ярослава взглядом. Он же, подперев щеку рукой, писал что-то и изредка переговаривался с девушкой.

Позади Полины сидел паренек, которого я помнила со времен практики в школе – Степан Вшивков. Как он попал на поток второго курса юрфака, да еще и вместе с Масловой, я понятия не имела, подозревала лишь, что их обеспеченные родители, которые, скорее всего, общались, как-то запихали своих детей на престижный факультет.

Всю лекцию Степа тыкал в Полину линейкой, а она то и дело оборачивалась и что-то шипела. Я же ни разу не сделала Вшивкову замечания – происходящее меня несколько веселило. И каждый раз, когда Маслова подпрыгивала, я на мгновение замолкала, чувствуя желание улыбнуться. В конце концов, к Вшивкову повернулись Зарецкий и Дейберт и сделали ему внушение. Оно подействовало, и парень переключился на сидевшую рядом с ним беловолосую Миру – ту странную девочку, которая «пошутила», встретив меня и Ярослава в кафе. Степа что-то ей говорил, а Мира опасливо поглядывала на него и предпочитала молчать.

В какой-то момент, когда пара закончилась и обрадованные студенты спешно собирали вещи, я, глядя на Зарецкого и Маслову, вдруг подумала, что они хорошо смотрятся вместе и из них получится (или уже получилась?) вполне неплохая пара. К тому же целуется Енот нежно и вроде бы как неплохо – так что ей повезло.

И я сама не поняла, почему вздохнула.

– Привет, – раздалось у меня за спиной, когда аудитория опустела, и я, вздрогнув, обернулась. На меня с широкой улыбкой на лице смотрел Вшивков. Он фактически не изменился со школы, только, кажется, стал еще выше. А улыбался так же обаятельно. И был все таким же назойливым.

– Неожиданная встреча, – сообщил он мне, сверкая глазами.

– Да, я тоже удивлена, – спокойно сообщила я. Отчего-то мне было приятно встретить этого мальчишку вновь. Хоть он и был раздолбаем, но сердце имел доброе. Добрые сердца подкупают.

– Вы меня помните? – осведомился Степа.

– Как тебя забыть, – вздохнула я. – А уж твое сочинение про автора «Дракулы»…

Степа весело рассмеялся.

– Вы меня тогда развели! Это нечестно!

– Нечестно было не учить, – сообщила я студенту и направилась к двери, не забыв прихватить с собой ключ от аудитории.

– Мне уже есть восемнадцать и все такое, – выдал вдруг Степа, шагая рядом и небрежно держась за лямку рюкзака, висевшего за одним плечом.

– И что? – приподняла я бровь.

– Не помните? – покачал он головой.

Я в изумлении на него уставилась.

– Вы сказали, что пойдете со мной на свидание, когда я стану совершеннолетним и поступлю в универ, – сообщил парень громко. – Совершеннолетний. Поступил.

– И?..

– Может быть, я специально поступил сюда и попал к вам! Может, я вас люблю! – патетически выкрикнул Степа, явно дурачась. В этот момент совершенно не вовремя открылась дверь, и в аудиторию зашел Зарецкий, который, как оказалось, что-то забыл на парте.

Он окинул нас обоих взглядом, полным отвращения, и молча пошел по ступеням вверх.

– Никогда не думал, что встречу Саранчу в универе, – поведал Степа. – Он достал меня в школе. И тут теперь глаза мозолит.

Я ничего не ответила, лишь усмехнулась. А потом вдруг вспомнила вновь поцелуи Ярослава и смотрела куда угодно, но не за Зарецкого, уже спускающегося вниз.

Он ушел, не сказав ни слова, но громко хлопнув дверью. А Степан вдруг спросил:

– Вы до сих пор общаетесь?

– Что значит – до сих пор? – удивленно спросила я.

– В группе болтают, что видели вас вместе.

Внутри у меня все похолодело – если кто-то из студентов видел наши лобызания около реки, мне несдобровать, но Степа пояснил: