Погода все так же не радовала – небо казалось сырым скомканным листом бумаги, пропитавшимся серой акварелью, и накрапывал мелкий дождь. Зато в заповеднике можно было увидеть, как вершины гор закрывают то ли низкие тягучие облака, то ли клочья тумана. Тут вовсю царствовала осень – было прохладно, неуютно, и если ели и сосны так и стояли зелеными, то трава пожухла, а березы пожелтели. Некоторые и вовсе почти опали, оголяясь перед зимней спячкой.

Переговариваясь, мы ехали по раздолбанной асфальтовой дороге, которую делали, наверное, при царе Горохе, а после и вовсе съехали на дорогу грунтовую, подпрыгивая на кочках. Казалось, мы едем в небо, в облака, и в сердце поселилась тревога, которую я никак не могла расшифровать.

Еще минут через двадцать мы доехали до парковки и, кутаясь в ветровки и теплые кофты – наверху оказалось гораздо холоднее, чем внизу, направились по пешеходной дорожке вверх. Еще десять минут по специальной тропе – и мы вышли на смотровую площадку, по достоинству оценив открывшийся глазам величественный вид: извилистая нить реки, покрытые величественными соснами гребни и склоны, низко нависшее графитно-серое небо… Ветер и прохлада. И умопомрачительная дикая свобода.

Я раскинула руки, стоя на краю смотровой площадки. Высота меня не пугала, она манила, и если голова немного кружилась – то от переизбытка кислорода.

Темные Силы, стоящий рядом, что-то громко проорал – видимо, из-за обуревающих его эмоций. Стоящая неподалеку компания таких же путешественников, как и мы, с удивлением посмотрела на него, но промолчала.

– Тебе нравится? – по-немецки спросила я Карла, остановившегося рядом с фотоаппаратом в руке. Захотелось, чтобы именно в этот момент, здесь, на вершине горы, над облаками, он поцеловал меня.

– Нравится, – отвечал Карл, на мгновение прикрыл глаза и потянул носом воздух. – Чувствуешь? – вдруг спросил он, странно на меня глядя.

– Что? – не поняла я.

– Запах магии, – прошептал он.

– Магии?

От вида замирало сердце.

– Это место имеет свою магию, – серьезным голосом сказал Карл. – Чувствуешь?

– Вроде бы, – поняла я, что Карл выражается метафорически. – Тут так много свободы. Для меня свобода – это магия.

– Свобода – это дар, – согласился немец, и мне еще больше захотелось почувствовать его ладони на своем теле, его губы на своих губах. И чтобы ветер хлестал по щекам сильнее, и чтобы нас накрыло холодное облако – с головой, ведь только тогда мы сможем почувствовать тепло друг друга сильнее, ярче.

Не мигая, я смотрела на Карла. А он – на меня. И я была уверена, что он думает то же самое. И тоже ждет ветер, холод и…

– Я тебя люблю! – заорал вновь Олег, заставив обернуться к нему. Алсу, которая боязливо стояла подальше от края площадки, потому как побаивалась высоты, покрутила пальцем у виска.

– Он очень ее любит, – заметил Карл.

– Очень, – согласилась я с легким раздражением. Волшебный момент пропал. – Думаю, скоро они поженятся.

– Приятно встретить настоящую любовь, – серьезно заметил Карл. – Нечастое явление.

– А ты был влюблен? – спросила вдруг я, повинуясь порыву.

Ротенбергер задумался.

– Думаю, был, – наконец ответил он и, явно не желая продолжать разговор, спросил: – Почему тут так много ленточек и платков?

Ленточек действительно было много – на перилах, ограждающих смотровую площадку от пропасти, и даже на деревьях рядом.

– Завязывают на счастье, – пояснила я. – Это традиция. Некоторые загадывают желание.

– Я тоже хочу завязать, – заявил вдруг Карл.

Он достал носовой платок из кармана спортивной куртки, что меня почти умилило, не боясь упасть, перегнулся через перила, дотянулся до ветви дерева и специально ловко завязал на ней белоснежный платок. Я едва подавила в себе желание схватить немца за куртку, чтобы тот не упал, но, слава богу, все обошлось.

Несколько минут Карл стоял перед деревом, прикрыв глаза, и со стороны казалось, будто он молится. Однако я точно знала, что сейчас немец загадывает желание. Мне завязать было решительно нечего – если только шнурки из кроссовок, поэтому я просто загадала желание, глядя на облако, цепляющее скалу. Желание самое простое, какое только могла придумать, – быть счастливой.

Когда Карл открыл глаза, на смотровую площадку обрушился вдруг такой яростный ветер, что я зажмурилась от неожиданности.

– Пойдемте вниз, – скомандовал Олег, надевая капюшон. – Сейчас лить начнет.

Мы спешно направились назад. И ровно в тот момент, когда сели в машину, начался ливень – косой, сердитый, словно прогоняющий всех прочь с горы. И закончился тогда, когда мы покинули заповедник – за его пределами, казалось, грозы и вовсе не было. Ярко светило солнышко, а дорога была сухая.

Следующий час мы бодро мчались по дороге, слушая радио и разговаривая обо всем на свете. Карл все время смотрел в окно – раньше он посещал лишь обе столицы и наш город, а сейчас видел провинцию во всей красе. Особенно ему были интересны деревни, мимо которых мы проезжали, и, кажется, для него это была настоящая экзотика. По крайней мере, Карл не скучал.

Следующим пунктом в нашем небольшом путешествии был родник, находящийся в нескольких километрах от одной из деревень, место среди местного населения известное. Говорили, что родниковая вода эта – лечебная и едва ли не волшебная. Я в это не особо верила, считая, что вода – чистая, а потому полезная. Поэтому специально взяла несколько емкостей, чтобы набрать побольше воды. Друзья тоже последовали моему совету, и по лестной тропинке, ведущей к роднику, мы шли с кучей бутылок и фляг. Несмотря на удаленность от города, народу в этих местах было множество. И по тропинке с нами в гору поднимались еще несколько человек. Всюду стояли указатели на двух языках – видимо, чтобы никто не заплутал в трех соснах.

Родник бил из-под камня, и искрящаяся на солнце вода почти тут же утопала в траве. Рядом находилось несколько деревянных скамеек и беседка из сруба, в которой можно было отдохнуть. Алсу и Ранджи хотели сфотографироваться в беседке, однако она была занята – ее оккупировала какая-то компания молодых людей. Неподалеку от родника находилась еще и церковь – из-за деревьев были видны ее золоченные солнцем купола, и слышен был глухой звон колокола. За церковью начиналось кладбище, а сразу за ним – еще одна деревня.

Воду я набрала самой первой – для себя и для Дана с Карлом, чтобы они не забрызгались, как Олег, который едва в родник вообще не упал, а потом вместе с Алсу и Ранджи села на лавочку, с удовольствием вдыхая свежий, чуть сладковатый сосновый запах. Парни вместе с Карлом пошли куда-то выше, к еще одному роднику, а мне хотелось посидеть в этом месте, в котором, казалось, еще задержалось лето. Чирикали птички, светило улыбчивое солнце, шелестели кроны деревьев, а свежая родниковая вода дарила прохладу. В душе воцарилпсь гармония. Которую вскоре испортили.