я тут обычно неподалеку пасусь и бесконечное количество раз видел скотину, озадаченную особенностью верблюжьего взгляда на мир.

— А сам-то ты общался с этим верблюдом? — спросила Джума.

— Да, он, бывает, забегает сюда, на этот лужок, чтобы убедиться в существовании рядом стоящего, такого же реального мира, и, как правило, видит во мне верблюда, а когда я доказываю ему, что я не верблюд, он плюется в меня и уходит в свои пески. Он живет миражами, пустыней, плохо воспринимает реальность…

— Ты сказал, что это случается раз от разу, но на вид ты — бычок первого круга, — определила Елена.

— Я, телки, на самом-то деле прошел бесконечно много кругов, но в глазах у скотины, повстречавшей меня, возраст мой постоянно меняется, и сейчас я для вас действительно на первом кругу….

— Ты случайно не бык по имени Иллюзор, о котором мы наслышаны от своего Пастуха? — предположила Джума.

— Да, я тот самый бык Иллюзор.

— В таком случае нам повезло! — обрадовалась Елена. — Мы — Джума и Елена, определенные и помнящие себя особи, и наш Пастух говорил, что ты, Иллюзор, пробуждаешь в таких, как мы, неопытных телках, интерес к неисчерпаемой глубине реального мира, но, как видишь, у нас уже есть мушки на лбах — знаки подающего большие надежды ума и коровьей пытливости, и поэтому пробуждать интерес в нас не нужно, но не мог бы ты углубить этот наш интерес?

— В какую же область, Джума и Елена, вы хотели бы его углубить?

— Ну, например, наш Пастух говорил, — сказала Джума, — что ты забегаешь в небесную плоскость и видишь происходящее там, которое невозможно выразить даже мычанием, но вырази хотя бы одно: не происходит ли в этой области нечто подобное эволюции, то есть постепенное изменение чего-то и превращения во что-то? — спросила Джума.

— Ты, телка, случайно не побывала ли где-то и не заразилась там чем-то? — спросил Иллюзор и подозрительно покосился на телку. — Вопрос твой слишком абстрактен и отдает несуществующим искаженным.

— Нет, Иллюзор, что ты! — сказала Елена. — Мы обе потеряли свои единственные проекции и не имеем возможности перемещаться в иллюзию! Просто после разговора с верблюдом мы вспоминали, что наши не существующие уже теперь отражения чувствовали и даже искали на своих бесплотных телах хвосты, мало того, тень Джумы ощущала на своих потусторонних ногах… чешую, и вот мы подумали, что существует, возможно, цепочка каких-то Божественных превращений и совершается она в плоскости неба…

— Цепочка, телки, это логическое понятие, выдуманное Химерой номер один, то есть козлом с бородой, которого вам уже наверняка показали, и я называю все им придуманное логикой колеса — за что козел и засажен в вечную изоляцию, в области неба же никакой умозрительной логики нет, ничего одного, исходящего из другого, в небе не существует… Из интересного вам я видел там чисто зрительные, бесплотные отображения или отражения чего-то, имеющие разные причудливые, самые странные формы — поэтому Нар, очевидно, и видит в вас рыб, — но также и в основном там плавают, перемещаются плавно, говоря потусторонними звуками, сгустки субстанции, в проекционной иллюзии обозначаемые душой, которой не обладает Божественная скотина, и сгустки эти, имеющие несомненную связь с проекционной иллюзией, не поддаются описанию ни на каком языке, поэтому более того, что я сказал вам сейчас, я выразить не могу… К тому же я забегаю в небесную плоскость совсем ненадолго, из общей картины происходящего там ухватываю лишь какие-то части, и ко всему взгляд мой на эту Божественную реальность всего лишь относительно иллюзорен…

— Скажи, Иллюзор, а ты видел там рай? — не удержалась и спросила Джума.

— Загадочной мифологии, присущей проекционным воззрениям на этот удивительный мир, я там не видел ни разу, с этим — к великому Данте; я лично не путешествовал там, как он, поскольку не получал на это одобрения высшего разума. — И, подумав, добавил: — Да и зачем вам об этом знать, если вы живете под сводом и небесная плоскость не имеет к вам отношения? Вернитесь в реальность, не дело коров — думать о недосягаемом небе.

— А почему, Иллюзор, наш Пастух называет тебя странником двух плоскостей? — спросила Джума.

— Я появился как бык и как сущность сразу в двух плоскостях: в потусторонней иллюзии и под сводом — и существую в раздвоенности.

— А почему ты считаешь проекционный мир лишь относительно иллюзорным? — спросила Елена.

— Я появился в том мире еще до того, как тени первых существ Божественной плоскости отобразились в проекционном нигде, и видел там эти самые реальные небесные сгустки, которые сразу исчезли после появления теней, и, соответственно, делаю вывод, что основа иллюзии — это реальность, которой она лишилась в какой-то момент.

— А почему ты считаешь нашу плоскость лишь возможно реальной?

— До появления Божественных Пастухов, — ответил бык Иллюзор, — на этой поверхности и под сводом не было никакого реального смысла, и мы, двенадцать быков и одна корова, скитались по ней как по какой-то иллюзии, которая, получается, и явилась основой реальности, впоследствии созданной с помощью Пастухов, наполнивших смыслом эту корову, родившую в свою очередь уже множество смыслов.

60. Чужие на земле

— Да, Иллюзор, — призналась Елена, — мысли твои действительно тяжелы, как предупреждал нас Пастух, но они углубляют наш интерес к познанию реальности… Скажи, а почему ты считаешь, что мать твоя не корова, а отец вовсе не бык?

— Я, телки, появился на плоскости еще до того, как первая из коров принесла сущностное потомство, то есть еще до того, как первый бык взобрался на эту корову.

— Ну, может быть, вас всех произвела на свет наша великая звездная Мать, которую ты не видишь на своде? — предположила Джума.

— Когда мы, первородные сущности, появились в пространстве, на своде не было вообще ничего, даже звезд, не говоря уж о какой-то корове — умозрительном символе, созданном воображением скотины и Пастухов.

— Тогда, возможно, — продолжала Джума, — вы появились из первородного света в ущелье?

— Мы, телка, наделенная действительно необыкновенной пытливостью, и правда появились в ущелье и разошлись из него по Божественной плоскости, но в этой щели, когда мы впервые ощутили себя, было темным-темно, и мы — телка и двенадцать бычков, — как слепые бараны, едва нашли из этой ужасающей тьмы выход на свет, — ответил бык Иллюзор и продолжил: — В проекционной же плоскости я обнаружил себя теленком в горах и тоже в ущелье, правда, светлом настолько, что свет этот меня ослеплял, и я, опять же подобно слепому барану, едва выбрался в тьму, окутавшую в этот момент горы