Женщины совместными усилиями влили в рот Степану отвар. Очевидно, напиток имел неприятный вкус, Степан скривился и неожиданно открыл глаза. Посмотрел на женщин, не узнавая их, закрыл их и тут же резко открыл и пристально посмотрел на Ганну.

— Мама! — чуть слышно прошептал он, устало и снова уснул.

На глазах у женщин заблестели слезы. Наталья и Галя обняли плачущую Ганну, не утешая ее, сами обливались слезами. Ганна овладела собой, вытерла глаза.

— Что же мы сидим, давайте за стол, вам нужно хорошо поесть, много сил ушло. — сказала она. — Сами дойдете, или деда позвать?

— Дойдём! И еще качаясь, держась друг за друга, перешли в другую комнату, где их ждал накрытый стол. После обеда жены перешли уже более уверенно к Степану и сели рядом на кровать. Степан спал.

— Мама, какая ты у меня молодец! — Галя обняла мать и положила голову ей на плечо, — я очень люблю тебя и немного завидую.

— Э, дочь моя, это чему же ты завидуешь? — отстраняясь от нее, спросила Наталья.

— Это я не точно выразилась. Когда мы разделись, я посмотрела на тебя, на твое тело, оно такое молодое, упругое, ни одной складочки, и грудь у тебя, как у девушки, не то, что у меня, тут висит, там складки, а про грудь я молчу, вот я и позавидовала, чуть-чуть, а на самом деле я горжусь тобой и очень люблю. Ты спасла Степана, ты же помнишь, был момент, когда я думала все, Степа умер, а ты сражалась до конца и победила, а еще и меня поддерживала.

— Нет, доченька, ты на себя наговариваешь. Все у тебя как надо. Ты у меня красавица, а Степу не мы спасли, его спас Бог, а я просто выполняла его волю, и если бы не ты, ничего бы не получилось. Теперь Степа поправится и дай бог, чтобы все это вспоминалось, только как страшный сон. Слышишь, наши дочурки пришли, давай выйдем навстречу, не надо им пока видеть отца, а то еще испугаются, да и мальчишкам тоже нежелательно, но их вряд ли удержишь. Пошли быстрее, а то они такой шум поднимут, что Степану будет не до сна. На крыльце девочки наперебой что-то рассказывали Ганне, но, увидев мам, бросились к ним и как всегда без разбора, первая бросилась к ближней, вторая к другой маме. Наталья неоднократно замечала, что девчушки не разделяют их с Галей, любят обеих одинаково, но если у кого-нибудь беда, например ушиблась или поцарапалась, то девочка с ревом бежит со своим горем к своей биологической матери, у мальчишек этого не замечалось.

— О, уже совсем другое дело, на людей стали похожи, а то были как призраки. — встретила их улыбающаяся Ганна.

— Да, нам уже хорошо. Главное сейчас Степа, что нам нужно делать? — спросила Наталья и прижалась к Ганиному плечу

— Вы свое дело сделали, дальше моя забота, а мне вы ничем не поможете, сама справлюсь. Займитесь лучше детьми.

— Ганна, а ведь ты знала, как все будет, почему нам не рассказала? — чуть попозже, когда они остались вдвоем, спросила Наталья.

— Нет, это не так, я мало что знала. Я знала, что ночью будет кризис и спасти Степу можете вы, но это был только один из двух возможных вариантов, второй — ты сама понимаешь какой из них произойдет я не знала какой вариант. Кстати, этой ночью случились оба варианта.

— Как это? — недоуменно спросила подошедшая Галя.

— Степа действительно умер, и все могло на этом закончиться, но вы своей любовью с божьей помощью вернули ему жизнь и теперь я его травами и молитвами поставлю на ноги. Кстати, пора поить Степу, пойдёмте, поможете, потом я это буду делать сама или, если хотите, с кем-нибудь из вас, но еще я буду читать, вам даже присутствовать при этом нельзя. Хочу добавить, я счастлива, что вы есть у Степы и благодарна Богу, что он дал ему в жены вас.

Ночью, через каждые два часа, Ганна с кем-нибудь из жен поила Степана отваром.

Утром, когда женщины втроем пришли к нему, Степан не спал, лежал на спине и смотрел на вошедших. И по движению глаз, и по выражению лица было видно, что он их узнал. Когда женщины подошли к нему совсем близко, он открыл рот, хотел что-то сказать, но Ганна зажала ладонью ему рот и строго сказала:

— Еще рано, ты еще очень слаб, когда будет можно, я тебе скажу. Не торопись, пусть все идет нужным путем. Если понял меня, закрой и открой глаза.

Что Степа и сделал. Потом Ганна с помощью Гали напоила сына отваром. Сделать два глотка, очевидно, для Степана была еще утомительной процедура, он устало закрыл глаза и уснул.

— Очень слаб, любая, самая незначительная нагрузка может стать роковой, и тогда уже ему ничем не поможешь, поэтому, когда вы, в мое отсутствие будете приходить к нему, помните об этом. Я думаю, к вечеру он немного окрепнет, попробуем поговорить с ним, а сейчас идемте отсюда, пусть спит. Вечером Ганна разрешила Степану сказать всего три слова и не больше.

Степан задумался, а потом тихим голосом отчетливо произнес: «Я люблю вас!» И на глазах у него заблестели слезы.

— Все, Степа, больше ни слова, тебе волноваться нельзя. Не торопись, все идет как надо.

На следующее утро Ганна, напоив Степана отваром, сказала:

— Теперь можешь говорить, но недолго, я скажу, когда нужно будет прекратить.

Степан задумался, явно подбирая нужные слова, потом сказал:

— Я тяжело умирал и, наверное, умер, а сейчас вернулся к вам с того света живой, благодаря вам троим. Все, что вы делали со мной, я видел, как бы со стороны и не забуду никогда. Я вас очень люблю. — Степан сделал глотательное движение, из чего Ганна заключила, что он очень волнуется, хотя пытается скрыть это.

— Все! Хватит! А теперь выпей глоток и спать!

Степан выпил отвар, закрыл глаза и тут же уснул.

— Через два часа проснется, можно будет еще поговорить, а теперь давайте оставим его одного. В