то подобает первому ребенку умершего. Я бы… могла еще раз ему показать, как сильно люблю его…

Больше таких шансов у меня не будет.

Благодаря Арезу. Точно неистовый Рагом, бог-воитель, он ворвался в мою жизнь, захватил ее и по кусочкам разрушил. Но вместо того чтобы убить меня в финале, этот подонок придумал кое-что поинтереснее, бросив меня на руинах моего мира, а на прощание сознался, что вообще-то успел полюбить меня, но при этом убил моего отца.

Неужели это и впрямь было папкино желание?!

Мой взгляд упал на мешок с вещами. Если Арез сказал правду и там действительно лежало письмо от моего отца, он бы наверняка все в нем объяснил. Я только не знала, хотела ли я сейчас его прочитать. Могла ли я его прочитать, не сорвавшись и не сломавшись.

Меня точно парализовало, и при этом я сама видела, как мои пальцы развязывают мешок. Долго искать не пришлось, потому что сверху лежала темно-красная книжка Ареза. Подарок? Или мягкое напоминание о том, что и я ко всему этому причастна? Мол, прочитала бы раньше, знала бы о многих важных вещах. О причинах возникновения метели и, возможно, даже о том, как можно избавиться от влияния моей песни. Да, Арез многое скрыл от меня, но при этом дал мне возможность помочь себе самой…

Между страницами я нашла и сложенное письмо. У меня тут же сжалось сердце. На конверте было выведено угловатым папкиным почерком, который я сразу узнала:

Моему маленькому солнечному лучику.

Меня охватила бесконечная тоска. Тяжелая, мучительная. Я не могла иначе…

Дорогая Синта,

не грусти, пожалуйста, маленький солнечный лучик.

Все так, как и должно быть. Конечно, мне бы хотелось, чтобы у меня было больше времени, но в моей жизни уже и так сбылось столько желаний, что сейчас судьба вполне могла бы быть чуть посуровее. Подумать только, я ведь встретил твою маму, мы были счастливы вместе, любили друг друга, и у нас родилась ты. Одно это намного больше, чем все, на что я когда-либо смел надеяться.

Твою маму у нас очень рано забрали, и это перевернуло нашу жизнь. Я ни о чем так сильно не жалею, как о том, что не сумел понять, как тебе помочь. Тем не менее – а может быть, даже именно поэтому – ты выросла такой прекрасной женщиной.

Надеюсь, ты сможешь простить меня за то, что я принял такое решение. Боли стали так невыносимы, а у меня уже больше не было сил с ними бороться. Может показаться, что я бросаю в беде тебя и Йелину, но если так подумать, я был вам только обузой.

Не плачь над моим прахом. Живи своей жизнью! И не бойся совершать ошибки. Будь смелой. Учись. Смейся. Люби. Это особенно важно. Не бойся любви, не бойся любить. Я знаю, на это нужно мужество, потому что любовь может многое тебе дать или многое забрать, но оно того стоит. Даже если любовь подобна блеснувшей падающей звезде, она стоит того, чтобы открыть ей свое сердце.

Верь в себя, верь, что мы с мамой теперь вместе, и мы за тобой присматриваем.

Я бесконечно благодарен за то, что у меня была такая дочь.

Освети весь мир своим светом. А если темнота одолеет, я буду ждать тебя у первых силков.

Твой папка

P.S. Не сердись на своего друга. Мне пришлось напомнить ему о долге и чести, прежде чем он согласился не рассказывать тебе ничего до поры до времени. Он, кажется, очень искренний мужчина. Само собой, я не забыл ему пригрозить на тот случай, если он причинит тебе боль. Я, конечно, знаю, что ты и сама можешь о себе позаботиться. И все же я рад, если в случае беды ты будешь не одна. Йелина тебя любит, но она никогда не сможет постичь твою дикую душу. Такая же дикая душа была и у твоей матери. Гордись этим.

Мне пришлось несколько раз прерывать чтение, потому что из-за рыданий не хватало воздуха. Но когда я прочитала последние строчки, я выдохнула, и на сердце стало чуть легче. Я знала, что смерть мамы сильно подкосила его. Одна мысль, что теперь он больше не страдает и наконец-то может быть рядом с ней, немного облегчила мою боль и превратила ее в нечто очень мирное.

Что же теперь? Вернуться домой? Даже если я прямо сейчас отправлюсь в путь, все, что я там найду, – это кучку пепла. Йелина наверняка уже ушла. К Вабелле, с которой мы всегда друг друга недолюбливали. Может, стоит дать моей сестре время немного прийти в себя, а то я все испорчу своим появлением. Я была в долгу перед ней.

А значит, идти в леса и охотиться? Ставить силки, собирать кровавые жемчужины? Но чего ради? Йелина и ее ребенок были обеспечены моими тремя золотыми кронами до весны. А мне не нужны были деньги, чтобы выжить…

Живи своей жизнью…

Так вот, бесцельно рассуждая, я сложила письмо и уже хотела убрать его обратно в конверт, когда неожиданно почувствовала, что внутри лежит что-то еще. И это не бумага. А что-то потяжелее. Я выудила это что-то из конверта и оторопела. Это было кольцо. Ослепительно сверкающий бриллиант в чистой золотой оправе. Оно принадлежало не моему отцу. Это было кольцо Ареза. То самое кольцо, на которое я с таким восторгом смотрела в пивной. Своеобразная премия за успешное окончание нашего сотрудничества. Премия лжи. Арез собирался убить меня, а мертвым кольца уж точно ни к чему. Тогда что это означало? Извинение? Компенсация? Как будто можно было просто подарить мне какое-то блестящее колечко, и все сразу бы…

Но оно и впрямь было очень красивое. Золото блестело. Бриллиант переливался. Даже сейчас, когда первые солнечные лучи едва показались над горизонтом, свет отражался во всех гранях камня, и у меня от восторга перехватило дыхание. Как же он будет сиять, когда солнце будет в зените…

– Какое миленькое колечко, – пропищал тоненький голосок, возвращая меня в реальность. – Можно я возьму его себе, когда ты умрешь?

Я застонала и запрокинула голову. Ниви объявился в самый неподходящий момент.

– Нельзя, – буркнула я, убирая украшение обратно в конверт и вытирая рукавом глаза и нос. – Кольцо не мое, а значит, наследовать его я тоже не могу.

– А почему у тебя все лицо мокрое?

Да что ж такое! Никаких нервов уже на это не хватало.

– Проваливай! Умоляю! Хоть раз сделай то, о чем я прошу.

Я закрыла глаза и взмолилась сразу всем богам одновременно. И, похоже, они решили в кои-то веки смилостивиться надо мной. Ниви не сказал больше ничего. То есть вообще ничего. Даже не попрощался.