В начале лета 1941 г. офицеры айнзацгрупп получили приказ убивать коммунистов и партизан. Опыт СС в Польше 1939 г. подсказывал командованию, что часть армейских подразделений откажется участвовать в расстрелах мирного населения. Оптимистичный план молниеносной войны предусматривал создание айнзацгрупп общей численностью всего лишь в 3 тысячи человек. Они физически не могли убить всех евреев на столь обширной территории. Спецподразделениям помогла армия — офицеры вермахта, устрашенные активностью партизан, хорошо усвоили нацистскую догму: главный враг Германии — «жидобольшевики». Некоторые из них убивали с энтузиазмом (Streit, 1978). То же делали и местные коллаборанты. Так Гейдрих получил помощь, откуда он ее не ожидал. В июле 1941 он увеличил численный состав айнзацгрупп и масштаб репрессий. Командиры получили приказ убивать всех взрослых еврейских мужчин, а в некоторых случаях детей и женщин. Количество жертв резко возросло (в некоторых районах десятикратно) в середине августа. К концу 1941 г. численный состав айнзацгрупп увеличился в 11 раз, мясорубка геноцида работала безостановочно, такое количество жертв нельзя было себе представить даже в случае самых жестоких депортаций. Складывается впечатление, что никакого Генерального плана все-таки не было. Кто-то убивал мужчин во цвете лет, а где-то убивали стариков, неспособных трудиться. Разнообразные службы и структуры — СС, вермахт, оккупационная администрация — действовали достаточно независимо друг от друга, но то, что всех их объединяло, это: нацизм, карьеризм, ненависть к евреям, ужас перед партизанами и колоссальная работа по уничтожению огромных масс людей. Они соревновались друг с другом в технологиях массового убийства: расстрелы, газовые камеры, голодная смерть (Gerlach, 1999; Lower, 2002; Musial, 1999; Pohl, 1996; Sandkühler, 1996). Ожесточенное сопротивление Красной армии, застывшая линия фронта к концу 1941 г. означали, что все версии Плана А — депортации из рейха на Восток — стали неосуществимыми как минимум на ближайшее будущее. Возникло неразрешимое противоречие — восточные депортации были необходимы, но депортировать было некуда. План Г — геноцид — стал неизбежностью. Только таким способом можно было избавить Германию и подвластные ей территории от физического присутствия евреев. Любое иное решение стало бы предательством нацистской идеи. «Окончательное решение» было принято нацистской верхушкой в конце 1941 г. и согласовано со всеми эшелонами бюрократической иерархии на Ванзейской конференции в январе 1942 г. Принятые документы прямой уликой, тем не менее, не являются, и никакого письменного приказа о геноциде, скорее всего, не было. Но на практике геноцид на Востоке уже давно осуществлялся, и немцы не имели и тени сомнения в том, что именно этого от них ждет Гитлер[52]. Геноцид не был упорядоченной чередой решений и приказов, это был общий процесс эскалации насилия, осуществленный фанатичной элитой, чьи первоначальные планы были сорваны.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Из всех разобранных нами случаев нацистский геноцид менее других вписывается в разработанную мною систему тезисов. Насилие имело ярко выраженный государственный и предумышленный характер. Само государство было стабильным и идеологически последовательным. Его бессменный диктатор стремительно и не колеблясь переходил от одного плана к другому. Уже в 1919 г. Гитлер хотел очистить будущий Великий рейх от коммунистов и евреев. Чтобы достичь этих «конечных целей», фюрер был готов пойти на любое насилие. Судя по всему, у него не было Генерального плана, но стадии его осуществления — вынужденная эмиграция, насильственные депортации, политицид, геноцид — быстро сменяли друг друга, когда наталкивались на какие-либо препятствия. Гитлер никогда не уклонялся от заданной цели, разве что из тактических соображений, как, например, в 1930-е гг., когда ему было нужно подавить оппозицию. Но даже ему не приходила в голову мысль о геноциде вплоть до начала войны. Грустно сознавать сейчас, что великие державы объединенными усилиями могли бы сдержать экспансию Германии в 1936-1939 гг., и тогда миллионы жизней были бы спасены. Последующая эскалация насилия оправдывалась как самозащита с подачи Геббельса, Гиммлера, Гейдриха и других. Современные немецкие историки утверждают, что молодая поросль нацистов с высшим образованием разделяла те же самые ценности и так же, как и старшее поколение, считало, что в отчаянные времена нужны отчаянные средства. Поэтому План Г, геноцид, стал закономерным исходом. Когда все немецкие усилия на Востоке рухнули, как карточный домик, оставалось обратиться к последнему средству — геноциду. Классическая война и истребительная политика объединились, чтобы навсегда покончить с «жидобольшевизмом».

Холокост не был прямым следствием крайнего антисемитизма. В глазах нацистских радикалов истребление евреев было лишь частью общей этнонационалистической политики и борьбы с врагами рейха. Для нацистов и простых немцев этот процесс разворачивался необычайно стремительно. План А, ассимиляция, никем даже не рассматривался, в том числе и самими немецкими евреями. Надо было приложить немало сил, чтобы создать армию послушных исполнителей преступных приказов. Как и через какие стадии шел этот процесс, мы узнаем в двух следующих главах. Речь пойдет о биографиях конкретных исполнителей геноцида.

ГЛАВА 8

Нацисты, II

Тысяча пятьсот исполнителей

Информацию о конкретных исполнителях преступных приказов мы черпаем главным образом из материалов и приговоров послевоенных судов над нацистскими преступниками. В этом есть определенные трудности. Появляется искушение принять за чистую монету три способа самооправдания, о которых мы говорили в предыдущей главе: обвиняемые ссылались на то, что подчинялись приказам, боясь наказания, также повинуясь дисциплине или просто бюрократическим нормам.

Все обвиненные в кровавых преступлениях с пеной на губах отрицали, что они были антисемитами, нацистами, убежденными убийцами. Все они как один повторяли: «Я боялся за себя», «Я был маленький винтик в государственной машине», «Я все время работал в гараже» (или в отделе кадров, или поваром на кухне). Никто не сознался в том, что ему нравилось убивать, почти никто не рассказывал о своих нацистских подвигах и успешной карьере в СС. Мало кто признавал себя виновным, более того — обвиняемые даже не сознавались в том, что вели какие-то разговоры со своими коллегами о творящемся повсюду геноциде.

Принимать на веру все эти объяснения было бы по меньшей мере наивно. Если истинная мотивация скрыта от наших глаз, трудно понять и невозможно проанализировать психологический тип убийцы. Были ли они предрасположены к насилию, получали ли от этого удовольствие? Судебные психиатры провели тщательную экспертизу обвиняемых и пришли к выводу, что это были вполне вменяемые люди. Один из психиатров Нюрнбергского трибунала констатировал: «Отклонений не наблюдается, это адекватные люди, таких можно найти в любой стране мира». Большинство выживших узников концлагерей согласны в том, что среди лагерной охраны была лишь горсточка явных садистов, которым доставляли наслаждение муки и страдания людей. Но был и коллективный, узаконенный садизм как порождение