хранящихся в Берлине, следственных делах прокуратур Людвигсбурга и Вены и в послевоенных архивах бывших социалистических стран. К этим источникам я не обращался, надеюсь, что кто-то это сделает вместо меня.

В этом исследовании я стремился выявить четыре опорных пункта биографии:

(1) Были ли исполнители ветеранами нацистского движения? До 1933 г. в ряды нацистской партии вступали в основном офицеры, полицейские, государственные служащие, представители экономического сектора, где не было выраженного конфликта между трудом и капиталом (то есть крупные производства, добывающая промышленность, где классовый антагонизм преобладает над этничностью); высокообразованный средний класс; люди, проживавшие на утраченных или угрожаемых территориях. Во всех этих подгруппах преобладали скорее протестанты, чем католики. Эти факторы толкали людей к крайнему национализму или крайнему этатизму, этот сегмент и был социальной опорой нацистов до 1933 г.[57] До прихода Гитлера к власти мало кто мог предположить, что эта идеология приведет к массовому уничтожению. Но, может быть, перечисленные предпосылки жестко и необратимо сформировали их идеологию? И можем ли мы считать, что их участие в геноциде было обусловлено лишь идейными принципами?

(2) Они присоединились к нацистскому движению на его ранней стадии и/или в юные годы?

(3) Были ли они вовлечены на раннем этапе и/или в юности в противозаконные, насильственные и кровавые акции до начала главной фазы массовых убийств? Ответ позволит выяснить, была ли у них природная склонность к насилию.

(4) Были ли они жертвами социальной маргинальности, безработицы, тяжелых семейных отношений? То, что Стауб (Staub,1992: гл. 3) называет психологией тяжелых времен, может подтолкнуть людей к агрессии или к поискам виноватых. Не располагая данными психологических исследований, я все же могу себе позволить опереться на эту посылку: люди с тяжелой судьбой, искалеченной психикой могли быть склонны к насилию. Обратите внимание, что при наложении пункта (1) на пункт (3) боевик штурмового отряда, привыкший к насилию, через социализацию с единомышленниками мог превратиться в идейного нациста. Так складывались карьеры профессиональных убийц. И наоборот, обычные немцы с обычной судьбой, никак не укладывающиеся в вышеописанную схему, могли становиться исполнителями преступных приказов в массовом порядке.

СТАТИСТИКА ГЕНОЦИДА

ТАБЛИЦА 8.1.

Нацистские преступники: выборка исполнителей по характеру преступной деятельности

(а) — эта цифра занижена. Из источников не всегда ясно, работали ли врачи ранее в общественном или частном секторе, (б) — сюда же включены и те, кто заслуживал такого приговора, но был убит или смог скрыться, (в) — сюда не включены врачи и дантисты, которые обозначены отдельной колонкой, (г) — Сюда не включены врачи и дантисты, которые обозначены отдельной колонкой, (д) — сюда входят 72 гражданских служащих, 58 военных (главным образом из Ваффен-СС) и 70 человек других профессий (журналисты, бизнесмены и т. д.).

В таблице 8.1 представлена выборка исполнителей геноцида, их характеристики и их принадлежность к различным организациям, проводившим геноцид[58]. 95 %, представленных в выборке, — мужчины. Женщины превышают 5 % рубеж только в программе Т4 (медсестры и секретарши) и в лагерях (надзиратели женских лагерей). Это отражает реальный уровень участия женщин в нацистском геноциде. Женщины составляли около 10 % персонала лагерей уничтожения и всех лагерей вообще (Schwarz, 1994: 35).

Учитывая подчиненную роль женщин в ту эпоху и невозможность их полноценного членства в СС, их причастность ограничивалась вспомогательной административной работой. В этой выборке женщины менее образованны, чем мужчины. Их социальный статус ниже. Только шесть женщин-врачей имели звание, эквивалентное званию офицера. В нацистской партии состояли немногие. По документам только 16 % женщин вступили в нацистские структуры до 1939 г. Никто не участвовал в актах насилия до начала своей карьеры, и лишь немногие добровольно ее выбрали. Большинство лагерных надзирательниц указывали, что пошли туда по мобилизации и имели краткосрочную подготовку в одном из главных лагерей (Schwarz, 1994). Послевоенные обвинители, как правило, не могли доказать, что обвиняемые были нацистами по убеждениям. Но их родственники часто были активными нацистами (в моей выборке присутствует зловещая супружеская пара Кохов из Бухенвальда). Выжившие узники утверждали, что лишь немногие женщины-надзирательницы выражали свою приверженность идеям нацизма. Пример с женщинами отражает методологические трудности такого рода исследований. Но разве нехватка информации доказывает ее отсутствие? Совсем необязательно. Некоторые женщины могли быть преданы идеям нацизма еще до того, как им представилась возможность показать это на деле, хотя очень немногие были ветеранами движения и участвовали в актах насилия перед войной. Патриархальность немецкого общества и та роль, которая отводилась в нем женщинам, были естественной преградой, препятствующей участию женщин в геноциде, даже если у них и были такие намерения.

ТАБЛИЦА 8.2.

Нацистские преступники: социальная мобильность среди мужчин в разных поколениях.

Процентное соотношение всех мужчин в каждой категории

Примечание. Нам известно, что в общей сложности 581 военный преступник переместился из одного статуса в другой (вертикальная мобилизация). Обозначенное социальное положение распространяется на отца и на его потомка до начала его нацистской карьеры. Трудовая занятость и социальное положение представлены по переписи 1933 г. Элитная занятость (профессия): крупные землевладельцы, предприниматели, топ-менеджеры, крупные чиновники, профессионалы с высшим образованием. Нижний средний класс: люди свободных профессий, средний технический персонал без высшего образования, «белые воротнички», государственные чиновники низшего звена, мелкие торговцы, фермеры. Рабочие: неквалифицированные, со средней и высокой квалификацией.

Во втором ряду таблицы 8.1 обнаруживается, что в выборке преобладают офицеры (или люди с гражданским званием, приравненным к офицерскому чину). Хотя они не составляют абсолютного большинства в колонке «лагеря», их все же непропорционально много — по сравнению с данными, приведенными Ласиком (Lasik, 1994а: 282) по лагерю Освенцим. Я обладаю достаточно полными данными о крупнейших концентрационных лагерях. Возможно, мой коллега включил в свою выборку лишь преступников, привлеченных к суду, а не весь кадровый состав. Принципы формирования моей выборки иные. Тем же можно объяснить и разночтения по профессиям в моей таблице (по сравнению с Ласиком). За исключением колонок «лагеря» и «программа Т4», рабочие в моей выборке немногочисленны, тогда как исполнители с высоким социальным статусом превосходят их десятикратно. Примерно 41 % в выборке составляют люди с университетским образованием.

Геноцидом заправляла элита.

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ТРАВМЫ

Таблицы 8.1 и 8.2 не содержат достаточной информации о житейских драмах и психологических травмах и не подтверждают гипотезу 16 о том, что подобные люди чаще других склонны к насилию. Только 16 %, представленных в выборке, пережили до 19 лет семейную травму (смерть родителей, грубое обращение, побои, развод). Эта цифра невелика, учитывая среднюю продолжительность жизни в 50 лет и последствия Первой мировой войны. Только 30