Командование тоже было поставлено на должную высоту; в то время как русские князья ссорились, кому выступать, кому не выступать на войну, командование у монголов находилось в твёрдых руках. Марко Поло рассказывает нам, что в основу монгольской армии был положен «десяток»; офицеры или начальники стояли на каждом десятке, на каждой сотне, тысяче, десяти тысячах, ста тысячах. Каждый высокий начальник знал только свой подчинённый ему десяток, не вмешиваясь в другие дела. Но перед походом, говорит 18 отрывок Великой Ясы (то есть закона) Чингиса, «каждый начальник должен сделать смотр своим воинам, вплоть до иголки и нитки; и если чего недостало, строго взыскать».

Такая армия при выходе своём на Русь, конечно, была насыщена народностями всех стран, через которые она проходила. В то время как европейцы не очень охотно забирались на Восток, в русские страны, — индусы, персы, сарты, монголы, китайцы и т. д. странствовали по всей Руси в военных рядах монголов, стояли на постах в русских городах; летописи полны рассказов об обрусевших монголах. Такие поселения, как имеющаяся возле Костромы до сего дня Татарская слобода, такие «царства», как Касимовское, как Казанское, всё это мелкие лужицы, оставшиеся от схлынувшего великого восточного прилива. И прямо поражает, как русские историки, усердно отмечая соломинки европейского влияния, даже в то время, когда Европы-то в нашем смысле слова и не существовало, не видят этих могучих потоков восточного влияния.

* * *

Как русские князья встретили это новое появление армии Востока? По-прежнему.

Под 1237 годом тверской летописец записывает с отчаянием:

— Не хотя испрьва окаянный и всепагубный диявол роду человеческому добра, въздвиже крамолу межи Рускыми князи, да быша человецы не жили мирно о том бо злый враг радуется кровопролитию христианскому. Поиде князь великый Володимер Рурикович с Кианы (киевлянами) и Данило Романович с Галичаны на князя Михаила к Чернигову, а Изяслав бежа в Половцы, и много воева Володимер около Чернигова, и посад пожже… прииде Изяслав с погаными Половцы в силе тяжце и взяша Киев… а великого князя Володимера Половцы емше, и княгиню его поведоша в землю свои и много зла сотвори Кианом… И т. д.

Не было единой обороны и от татар; когда рязанские князья увидались с татарскими послами, требовавшими у них десятины, то есть десятой части всего имущества, они бросились с просьбой о помощи к князю Юрию Владимирскому. Но «Юрий восхоте сам с татарами брань сътворити» — пишет летописец. В результате Рязань, Коломна, Москва взяты и пожжены; взят и Владимир, и семья несговорчивого князя погибла целиком. Сам князь Юрий Всеволодович выступил заранее из города и был наголову разбит на реке Сити. Татары взяли города Ростов, Ярославль, Тверь; к Новгороду Батыю не удалось пройти из-за начавшейся весенней распутицы, и он повернул назад в степи.

В 1240 году был взят Киев, и Батый, имея сзади замиренный терроризованный тыл, пошёл со своим войском в Европу и взял Галич. Часть армии Батыя прошла Карпатами в Венгрию, а часть прошла в Польшу. Поляки были разбиты под Люблином; рыцарство Кракова и Сандомира проиграло Батыю бой под Шидловым. Батый пожёг Краков и двинулся через Ратибор в Силезию. Им сожжён Бреславль.

Немцы, Тевтонский орден, поляки, силезцы — все оказались объединёнными против великой беды под начальством Генриха Благочестивого, герцога Силезского. Под Лигницем они проиграли бой, и монголы нарезали ушей убитых врагов 9 больших мешков, а подступая к Лигницу, несли на копье голову Генриха.

Моравия и Богемия — всё в огне и потоках крови; король Богемский выставляет 12 000 отряд, который разбит под Ольмюцем. Батый делает предложение Белу IV, королю Венгерскому, предложение сдаться и стать его вассалом, тот отвергает оскорбительное предложение. Тогда Батый разбивает его ополчение, жжёт Пешт, Варадин и другие города.

В 1241 году Батый стоит под Веной; против него стянуто ополчение короля Богемского и герцога Австрийского; Батый идёт на побережье далматинское Адриатического моря и занимает его вплоть до Рагузы.

В этом году в Монголии умирает, опившись на пиру, Огдай, и Батый отходит назад, спеша на Курултай, где Великим Ханом был избран Менгу.

Монголы потом побывали в Польше в 1259 и сожгли Краков в 1265, а в 1285 году сожгли снова Пешт.

Интересующихся этими событиями я могу отослать к моей книге «Мы», где они изложены более подробно. Здесь же скажем, что перед нами возникновение огромной державы, тянувшейся от Тихого океана до Адриатического моря; в то время как на Западе воевал Батый, не сидел праздно и Тулуй на Востоке; с 1252 года из Средней Азии идёт в Малую Азию хан Улагай, брат Менгу-хана, и сорок дней грабит сказочный Багдад, где его кони топчут завёрнутых в ковры последних Абассидов. Говорят, что он был христианином и стремился освободить от неверных Иерусалим и Гроб Господень. Его брат Кублай в это время движется Китаем на Юг; он достигает больших успехов, берёт Нанкин и становится настолько популярен, что Великий Хан должен его отозвать от войска и заменить сыном воеводы Субутая, воспитанником своего отца в его походах по России и Европе, Урянхатаем. Этот военачальник прошёл до Индо-Китая, взял Ханой, Тонкин и наложил дань на аннамитов.

Примерно к этому времени заканчивалось формирование огромной империи династии, которую начал Кублай-хан, перенеся свою столицу в Пекин; и он дал китайское имя этой династии — Юань, то есть начало, основание. И должно сказать, что владения Карла Великого, Наполеона или Александра Великого — пустяки перед этим необычайным грандиозным восточным размахом.

В это царство и русская земля того времени вошла отдельным улусом, то есть вассальным царством, и историческим фактом является то, что русские князья, несмотря на благочестивые сетования церкви, получили в этой продуманной и твёрдой системе монгольской власти основательную и солидную выучку.

Монголы в своих завоёванных местностях устанавливали свой порядок; «великий князь Батый по следам Субутая покорил род Кипчак, разбил города Орусы и людей их либо убил, либо попленил. Поставив там дарухачин и таньманчи, возвратился» — так изображает «Сокровенная история Династии Юань» поход Батыя на Русь.

«Дарухачин» — «даруга», имя джагатайское, — читаем мы в персидской «Истории Монголов» в переводе Григорьева; по-турецки его переводят Су-Баши, т. е. «начальник города». Дарухачин был установлением Чингиса и, согласно этимологии этого слова, «заведовал печатью». Особым приказом 1268 года было запрещено на эту должность ставить китайцев — она должна быть только монгольской; в обязанности «даруги» входили — перепись населения, набор войска из местных жителей, устройство почтовых сообщений, собирание податей, доставление податей Хану.

Таншанчи же был не кто иной, как «военачальник местных войск», каковую должность, очевидно, и позаняли наши князья. Для населения, таким образом, они являлись старыми князьями, для монгольской же администрации — своими чиновниками из местных, которым давался ярлык на правление в силу какого-то положения, которое они уже имели. В силу своего этого положения они имели право на поддержку силой монгольских отрядов: