Когда занавески были задернуты, капитан Констебль извлек спрятанную в тумбочке книгу, досконально изучил ее и следующим вечером вернул ее Салли. С запиской: «Как я понял, они пересаживают кожу с ребер на лицо».

— Именно так, — подтвердила Салли.

Констебль написал: «Бог сотворил Еву из ребра Адама. Врачи сотворят меня заново. Несколько лоскутов моей кожи, как тут утверждают. И какое-то время я буду похож на тряпичную куклу».

Салли прочла. Констебль написал еще: «Хирурги, кажется, очень увлечены этим делом. Но никто и не подумал спросить мнение пациента».

Салли очень серьезно посмотрела на него.

— Прошу вас, не заставляйте меня раскаиваться в том, что я принесла вам эту книгу. Я пошла на это потому, что вы из тех людей, кто способен всерьез относиться к серьезным вещам.

«Верно, эта вещь — серьезнее некуда!» — написал в ответ капитан.

На следующее утро Онора и Салли увидели, как санитар выводит его из отделения — единственный глаз капитана Констебля отнюдь не облегчал ему передвижение. Им удалось перекинуться парой слов.

* * *

В один из тех зимних дней, когда погода меняется чуть ли не каждую минуту, их повезли куда-то по равнине. Какое-то время спустя они подъехали к промокшей насквозь палатке у перекрестка. Здесь они наскоро пообедали, и им разъяснили их обязанности на пункте эвакуации раненых.

— Если в двух словах, — сказал им военврач, — раненые, как правило, в течение двух дней либо умирают, либо их отправляют в тыловые госпитали — в Руан, Булонь или в Вимрё. Медсестрам приходится всякое видеть, и первое правило — не поддаваться панике и не думать, что обстановка вышла из-под контроля. Нам нужны медсестры, — продолжал военврач, — которые не станут бросаться в кусты или на землю при виде вражеского аэроплана или при первом же разрыве снаряда.

Эвакопункты раненых никаким нормам не соответствуют, предупредил офицер. Они расположены почти вплотную к передовой, в пяти-семи милях от нее, но, несмотря на близость, добраться до них по ходам сообщения чрезвычайно сложно. И раненые часто добираются до нас, когда у них уже началась гангрена, то есть образование газов в тканях. Особенно часто это происходит с теми, кто достаточно долго пролежал на ничейной полосе, пока его не подобрали санитары.

Развернув схему, он укрепил ее на треножнике. Схема отличалась продуманностью. Санитарные машины подъезжали к пунктам приема раненых, и тех, кто еще был жив, отправляли по разбросанным по тылу отделениям, которые располагались в разных постройках, — реанимационное, предоперационное, легких ранений в грудь и так далее. Раненых, поступивших в предоперационное отделение, быстро сделав рентген, тут же клали на операционный стол. Раненым из реанимационного отделения тоже требовалась операция, но в первую очередь их состояние необходимо было более-менее стабилизировать. Далее стрелка вела к постоперационному отделению и продолжалась до самого пункта эвакуации раненых. Отсюда легкораненых отправляли в тыловые госпитали. Рациональность схемы находилась в явном противоречии с предупреждениями офицера, чтобы они «не поддавались панике».

— А теперь, — продолжал военврач, — взгляните-ка сюда, вот на это слово — «реанимация». Туда попадают раненые с болевым шоком от раны.

Медсестры внимательно слушали цветистые и в то же время звучащие вполне научно пояснения врача о последствиях шока — периферические кровеносные сосуды оказываются не в состоянии удерживать жидкость, давление скачет, происходит эмболия коронарных артерий, пульс резко учащается, а затем почти исчезает. В самых тяжелых случаях предписывается вливание физраствора и плазмы крови. Или же прямое переливание крови от донора к раненому. У всех санитаров, медсестер и врачей определяется группа крови и резус на случай экстренного переливания крови.

И действительно, рядом со схемой на столе было разложено все необходимое для переливания крови — иглы, бутыли, изогнутые трубочки, самоновейшие штучки, дожидавшиеся детальных пояснений старших сестер.

— Но, — предостерег военврач, — персонал реанимационного отделения должен быть готов и к тому, что раненые, несмотря на то, что были приняты все возможные меры для их спасения, тем не менее не выдерживают и умирают.

* * *

Покидая палатку и стряхивая с себя жуткие воспоминания о ранах, чтобы не оставаться в их власти в дороге, девушки из Руана по пути к автобусу вдруг увидели Фрейд. Карла была поглощена беседой с какой-то медсестрой. Заметив их, Фрейд поздоровалась с ними в своей обычной сдержанной манере. Выяснилось, что она прибыла сюда как доброволец из госпиталя в Вимрё. Вид у нее, надо сказать, был мрачноватый, от прежней напускной бравады не осталось и следа. Но на пароме, перевозившем их из Булони в Дувр, она присела за стол к Оноре, Лео и Салли.

— Так, — процедила Онора, — десять дней бардака, а теперь в этот Вавилон.

— Никакой Вавилон не страшен, если у тебя есть голова на плечах, — успокоила ее Фрейд. Глаза у Карлы горели в предвкушении новых впечатлений. — А вообще, я страшно счастлива, — продолжала она. — И счастлива увидеть всех вас.

Казалось, перед ними прежняя Фрейд, она радовалась и потом, когда они снова встретились в лондонском пансионе «Палмерс Лодж» у станции метро «Суисс коттедж» — местечко, что надо: тут тебе и Пикадилли, и до Грин-парка рукой подать, и до «Фортнам энд Мэйсон» с его уютными кондитерскими, ну а потом по театрам Вест-Энда!

Офицер-англичанин с нарукавными нашивками, свидетельствовавшими о том, что он служит в британском полку с богатой историей, не исключено, что принимавшем участие в сражениях при Ватерлоо и Айзенкуре, заговорил с ними перед спектаклем и настоял на том, что в антракте угостит их шампанским. Осмелев, он подмигнул своим товарищам и осведомился:

— Это ведь британская пьеса, так? Британская?

Они смотрели «Восточную сказку», вещь, пользовавшуюся феноменальным успехом, если судить по рецензиям. Самый посещаемый спектакль в Вест-Энде невольно пробудил у них чувство национальной гордости — за автора и вокалиста Оскара Эша, австралийца. На этот спектакль рекомендовали сходить всем военным, поскольку дожить до следующего отпуска предстояло далеко не всем. Клуб по сбору средств на оборону страны, расположенный как раз напротив Штаба командования австралийскими силами на Хорсферри-Роуд, приобретал билеты и недорого продавал их отпускникам. Единственным неудобством при посещении Хорсферри-роуд с мрачно нависавшими над ней в небе аэростатами противовоздушной защиты были желтолицые девушки — работницы военного завода, довольно миленькие, несмотря на то, что им приходилось иметь дело с пикриновой кислотой при изготовлении снарядов. Они подкарауливали молодых австралийцев, только что получивших отпускные. Но несомненным преимуществом Клуба по сбору средств на оборону страны была возможность за смешную цену приобретать билеты на всякого рода зрелищные мероприятия, включая и то, на котором медсестры присутствовали сейчас. Они вели себя как девчонки, до этого ни разу не видевшие апокалипсис. В точности так же вели себя и солдаты. Коробку шоколадных конфет поделили на всех — Фрейд, Онору, Салли и Лео капитан Феллоуз пригласил на ужин. Они упивались совершенно фантастической игрой света, декорациями, музыкой, сузившей их шумный мир до цепочки помпезно-бессодержательных звуков и самой примитивной чувственности.