– Если вас не смущает.

– Не смущает, – Анна еще раз понюхала банку. – А розам не повредит? Все же довольно чувствительны…

– Там не только темная компонента, – женщина расплылась в улыбке. – Да и вы сами попробуйте, увидите… удивительное дело. Я заказала, но с тем, что творится, мой сосед вовсе лавку закрыть вынужден был. Он прикупил амулеты от крыс, они, конечно, темные, но все же крысы… Каждый год запасался, брали хорошо. А тут витрины побили.

– Ужас какой, – совершенно искренне сказала Анна.

И все же взяла вытяжку пиретрума, а к нему бордоскую жидкость, ненавистную серу и так, по мелочи. Вдруг вспомнилось, что нелишними будут кольцевые опоры малого диаметра. Стяжки для кроны. Сезаль, которым весьма удобно было укрывать корни. Да и новый инструмент впечатлял. А крохотные, с мизинец, кашпо из белой необливной глины просто по душе пришлись.

– Ужас… его сына побили, когда он заявил, что от темных и польза есть. Конечно, молодые, пьяные, у них в головах неизвестно что, но вот лежит теперь, ребро сломали. А околоточный только руками разводит. Мол, сам виноват, – женщина складывала покупки, и руки ее двигались нервно, да и на круглом лице застыла гримаса беспокойства. – Это где видано… никакого порядка…

– Возможно…

– Преувеличиваю? – она махнула рукой. – Может… Только я раньше жила… где жила, погром случился еврейский. Тоже все со слухов начиналось, что, мол, младенчиков у нищих покупают, чтобы кровь их на свою Пасху лить. Глупость же! Все же знают, что глупость. А потом у кого-то ребенок пропал, и я вам скажу, что когда погром начался, мать нас в подвале спрятала, потому как толпа разбираться не станет и паспорт не спросит, задавят, сожгут… Полыхнуло полгорода. Мы и переехали туда, где еврейских общин нет…

Зато появились вдруг темные маги, от которых выходит больше беспокойства, чем от евреев.

– Вы… – она спрятала руки под лавку и оглянулась, будто опасаясь быть подслушанной, – осторожней. Я слабая женщина. Я решила, что уеду. Закроюсь и уеду. К сестре. На месяцок. И вам бы надо, вы ж там возле проклятого дома живете, а пойдут, то и спрашивать не станут, кто вы им. Сожгут вместе, и все.

– Так ведь полиция…

Ответом была печальная улыбка.

– Полиция после разбираться станет. Кого повесят, кого на каторгу, только, поверьте, вас это не спасет.

Из магазина Анна выходила в глубокой задумчивости.

Глеб отложил последнюю из папок.

– Надо…

– Уже, – Земляной устроился на диванчике, закинув ногу за ногу. – Дела пересмотрят в связи с вновь открывшимися обстоятельствами…

Правда, четверым повешенным это вряд ли поможет.

Еще семеро осуждены, и, судя по срокам, отправили их отнюдь не на ближние поселения. Кто выжил? Кто сгинул в первую же зиму? А кто лишился здоровья?

– Это не наша вина, – Земляной сказал очевидную вещь.

– Не наша, – согласился Глеб.

Дела до того походили одно на другое, что было удивительно, как никто прежде не заметил этого сходства.

Молодая девушка, как правило, из хорошей семьи. Влюбленность. Тайный поклонник. Смерть. Изрезанное тело.

Виновный, которого находили быстро из острого желания поскорее закрыть неприятное дело. А потому в спешке этой никто и не думал делать запросы в соседние губернии.

– Я карту сделал, – сказал Земляной, разворачивая тубус. – Смотри, отсюда он начал…

Лифляндская губерния, Рижский уезд. Далековато, но…

– Потом был здесь…

Очередное яркое пятнышко на карте. Губерния та же, но Вольмарский уезд.

– И обрати внимание, вот два городка, почитай, почти на самой границе. Думаю, там добираться верхами пару часов, если поездом, то и того меньше. И море, летом приезжих хватает…

Городки рядом, но относятся к разным уездам, стало быть, и дела пошли в производство в разные жандармерии. Тем паче что между убийствами прошло больше месяца.

– После он меняет дислокацию. Астраханская губерния, но вновь же разные уезды… на сей раз три трупа. Полный рисунок. И год спустя…

Папок не так и много, с дюжину, если прибавить предыдущие, то все одно…

– Знаешь, мне кажется, что раньше он трупы прятал, – Глеб сомневался, что простая эта мысль не посетила голову Земляного, однако все же высказался. Молчать было совсем уж нестерпимо. – Вот здесь.

Самому старому делу было семь лет.

И некто мещанин Одальцов эти семь лет провел на каторге за убийство своей невесты, мещанки Солодько. Жив ли остался?

– Смотри, насколько аккуратно он сработал, – потемневшие от времени снимки казались ненастоящими. Печатали их на дешевой бумаге, а потому они весьма быстро теряли и цвет, и четкость. И потому девушка на них выглядела этакой куклой. – Значит, не первая… Вопрос: что изменилось?

– Без понятия, – честно ответил Земляной. – Вот приедет дед и все решит.

Он прилепил карту к стене, прикрыв заодно пятно на отсыревших обоях. Получилось несколько кривовато. Алые пятна выделялись, но особой системы в них не усматривалось.

– Он в основном работает летом. Нет ни одного случая после сентября и раньше мая месяца… – Земляной подхватил ближайшую папку. – Две-три жертвы – и потом тишина. Конечно, если я правильно понял и нет других, которых не нашли. Я подал запрос на женщин, пропавших без вести. Обещали управиться побыстрее, но сам понимаешь…

Сколько им понадобится времени, чтобы поднять архивы лет этак за десять? Если вовсе они сохранились. На опыте своем Глеб успел убедиться, что порой с архивами происходили всякого рода неприятности, будь то потоп, пожар или нашествие мышиных полчищ.

Даже если повезет, то…

– Делу придали особый статус, так что препятствовать не станут, но и…

Архивариусы не любили спешки. И тех, кто заставлял спешить. А если вдруг и проникнутся, то сколько по всей империи пропадает людей? И мужчин, и женщин. Женщин наверняка больше. Скольких пропавших ищут? По-настоящему ищут, а не отписываются пространным «выбыла в неизвестном направлении», уверяя родных, что дамочка сама сбежала в поисках лучшей жизни.

– Тошно, – вздохнул Земляной.

И Глеб с ним согласился. А еще постучал пальцем по папке, повел плечом, чтобы почувствовать, что кожа все-таки есть, и сказал:

– Мы идем на бал.

– У меня нет подходящего платья. Без платья на бал являться никак не возможно. Хуже только являться без приглашения. А сдается мне, дорогой мой друг, нас не пригласят.

– Купим, – Глеб поднялся. Новая идея всецело захватила его. – Бал благотворительный. Попросим Анну…

– Может, женишься?

– Нет.