– За что?

– А… – она вдруг сглотнула. – Вы не знаете? Мой отец… он убил мою мать и сестер. Он буквально выпотрошил их, и я… я читала протоколы. Наталья прислала.

– Зачем?

– Чтобы я знала.

– Это знание что-то изменило? – Анна погладила зверя, пристроившего голову ей на колени.

– Он перерезал матери горло, он разделал ее, куски мяса нашли на тарелках. Он… с остальными тоже… Он устроил семейный обед. Тот, на который я опоздала. Приправил мясо сонным зельем, а когда… вспорол животы.

Анну замутило.

– А потом перерезал себе горло. Я должна была умереть вместе с ними, но я выжила. Это неправильно.

– Кто сказал?

– Наталья. Она считает, что мы все прокляты, отец хотел заключить сделку с тьмой. Он воевал. Так мне сказали. Много сил отдал… и там ситуация… спас всех… Ее императорское величество… и императора тоже. Нынешнего. Его наградили, да… Он не любил рассказывать за что. Говорил, это стоило большой крови. И он изменился. И Глеб, он… он его тоже менял. Насколько получилось? Никто не знает. Все… все решили, что Глеб другой. И пока он другой. Как отец. Пока. Если бы он отказался от силы, позволил запечатать дар, все бы, возможно…

Елена прижала пальцы к губам, словно запрещая себе говорить дальше.

– Я просто хотела вас предупредить. Брак с Глебом – это нехорошо, очень и очень нехорошо. Он чудовище. Он сам не знает, что он чудовище, но… дело во времени. Рано или поздно, но он станет таким, как его отец.

– Или нет! – прозвучало несколько резковато.

Но ответом Анне была снисходительная улыбка:

– Вы просто не понимаете, темным не место среди обычных людей. Они… они должны жить отдельно. А лучше… лучше, если вовсе…

– Не жить?

Губа Елены все же лопнула, и из трещинки выкатилась капля крови, которую та сняла пальцем, а его облизала. И прикрыла глаза, вздохнула.

– Даже меня тянет порой сделать что-то… что-то на редкость ужасное, такое, что заставит прочих взглянуть на меня иначе, содрогнуться. Знаете, сколько раз я, лежа в кровати, представляла, как убиваю своего мужа? И не просто представляла. Я планировала, я думала, что могу отравить его. Это несложно. Или устроить несчастный случай. Или не убивать, но сделать так, чтобы ему было больно. Боль за боль…

Она неуловимо изменилась, эта женщина, будто треснула маска ее, позволив выглянуть истинному лицу. И из светлых глаз на Анну смотрело нечто до крайности опасное.

– Но я сдержалась. Пока… когда станет совсем невыносимо, я все же уйду в монастырь, как сделала это Наталья. А теперь подумайте, представьте или хотя бы попытайтесь представить, что прячет Глеб. Вам и вправду все еще хочется играть с ним в любовь?

Анна промолчала. Ей не нравились слишком личные вопросы.

– Запомните, – пальчик раздавил ягоду клюквы, красную, как кровь, – чудовища не умеют любить.

Конец первой части