– Все-таки ты безнадежно старомоден, – вздохнула Ольга,не отрываясь от романа. – На дворе, позволь напомнить, двадцатый век,собственно, уже почти что двадцать первый, к тому же, смею тебя заверить,барышни из общества и сто лет назад были прекрасно информированы насчет вещей,о которых в обществе не говорят. Надо бы тебе прочитать записки графиниСильвитуш – была такая фрейлина при дворе последнего бразильского императора...Просто считалось, что юные сеньориты предельно наивны и закоснели в непорочномневежестве, – вот они и не старались никого разубеждать... А вообще тыроковым образом действуешь на мою нравственность. Отец, увидев меня в таком вотместечке, собственноручно пристрелил бы, а о дедушке я и думать боюсь...

– Наоборот, следует гордиться, – сказал Мазур.

– Это чем это?

– Да тем, что ты здесь – единственная особа, которой утромне суют под подушку деньги...

– Вот еще! Проститутки тоже, надо полагать, влюблялись и невсегда брали деньги...

– Это ты из романов вычитала?

– Ну, вообще-то да... – призналась Ольга. Отложилароман, перевернулась на спину и приняла позу, исполненную на сей раз ужеумышленной эротики. – Гордиться следует другим: я, наверное, самаянеискушенная из тех, что ублажали мужчин на этой вековой постели... Какдумаешь? По сравнению с профессионалками...

Она смотрела невиннейшим взглядом, но парой небрежных, якобыслучайных движений привела футболку в такое состояние, что скудная одежкачастью обтягивала, а частью не скрывала. Мазур, поняв это совершенно правильно,встал из-за стола.

И выругался про себя вовсе уж вульгарно, услышав тройнойстук Кацубы. Ольга живехонько приняла вполне пристойную позу, Мазур, все еще ругаясь,поплелся открывать.

Подполковник распространял флюиды удрученности на десятьметров вокруг, даже не стоило спрашивать об исходе его вылазки. Он прошел кстолу, осторожно отставил двумя пальцами жестяночку с ружейным маслом, положилсвою шляпу подальше, чтобы не испачкать. Глядя в стол, пожал плечами:

– Ничего. Отыскал шустрого парнишку, дал ему денег и послалсправиться, нет ли груза на имя коммодора Савельева или мое. Шустрик вернулсяни с чем. Никто и не слышал о таких грузах. Хорошо еще, за ним не следили наобратном пути, уж в этом-то можно быть уверенным...

– Ну, давайте откроем военный совет, – предложилаОльга, спрыгивая с постели. – Мне накинуть что-нибудь болееблагопристойное, или вас такое зрелище не смущает?

– Ничуть, – вяло сказал Кацуба. – Вот уж что мнене свойственно, так это пуританство, и вообще, как выразился в схожей ситуациитоварищ Сталин, тут остается только завидовать... – У него был голоссмертельно уставшего человека. – Но без всяких комплексов, так что можетедаже ногу на ногу положить, а не сидеть, как школьница в классе, мне всеравно...

Ольга незамедлительно положила ногу на ногу ипоинтересовалась не без скрытой подначки:

– А вы, часом, Михаил, не... как бы это...

– Да нормальный я, нормальный, – тем же бесцветнымголосом отозвался Кацуба. – Просто, во-первых, лишен глупой привычкиоблизываться на чужое, а во-вторых, у каждого свой стиль, я лично предпочитаю,чтобы мои нехитрые удовольствия были покрыты мраком... Это, конечно, вам не вупрек... А так – нормальный.

– Господи, да я же шутила!

– Я понял, Ольга...

Пожалуй, т а к и м Мазур напарника еще не видел.

– Итак... – сказала Ольга. – Давайте я сначалавыскажу свои дилетантские, женские соображения, а потом вы, как полагается,поправите глупую девчонку... Конечная цель экспедиции вам была известназаранее, с этим никаких сложностей и забот. Деньги? У меня их еще много, а увас?

– Тоже, – сказал Мазур.

– Значит, и это – не проблема. Оружие? Его у нас столько,что можно открывать оружейную лавочку. – Она кивнула в сторону высокогошкафа, куда спрятали объемистую тяжеленную сумку. – Преследования состороны властей – это не про нас, с этой стороны все гладко. Нас заботит лишьвозможное нелегальное преследование со стороны конкурентов, признаков коего мыпока что не выявили. И еще – отсутствие снаряжения. В чем конкретно загвоздка?Нужны акваланги?

– Собственно, один акваланг, – сказал Мазур. –Надежный, с заряженными баллонами.

– И все? И только? Влад, я от тебя без ума, но вот сейчастакое впечатление, что мыслительные способности ты на время спрятал в шкафвместе с оружием, уж извини... В Барралоче можно достать многое. В том числе,уверена, и акваланги.

– Да думал я об этом, – сказал Мазур. – Видишь ли,мы люди военные и привыкли жить по регламенту. Ждали груза, пока была надежда.

– А сейчас ее не осталось?

– Не знаю, – сказал он. – Можно подождать еще.

– Послушайте, сеньоры военные, а может, хватит вамполагаться на регламенты? Конкуренты, я уверена, не дремлют. Да не сидите вы стакими загадочными физиономиями! Как дети... Коли уж я знаю, что вам необходимоизвлечь из озера какую-то аппаратуру – детали мне неинтересны, не моедело, – логично будет сделать следующий ход и предположить, что к тому жесамому могут стремиться конкуренты. Я права?

Мазур нехотя кивнул: в самом деле, не было смысла играть,ничего страшного, что она знает п о ч т и все, главное, не подозревает о с у ти. Самое смешное в данной ситуации – мы ей, собственно говоря, нисколечко неврем. Как там у Сименона? Судья не солгал, ибо судьи не смеют лгать, но он несказал всей правды... Так и мы – мы ей попросту не все сказали, а это облегчаетдушу от греха лицедейства, думается...

– Ну вот... – сказала Ольга. – Как вы думаете,конкуренты уже могли т у д а отправиться?

– Возможно, – сказал Кацуба.

– Кто они? Местные? Иностранцы?

– А собственно, какая разница? Или я не прав?

– Ну что вы, Михаил, – заверила Ольга. – Вы,безусловно, правы. В нашей экспедиции я представляю интересы своего шефа, апотому мне безразлично, кто именно играет против... Все одинаково отвратны.Поставим вопрос несколько иначе: если вы там столкнетесь, на озерах, к чему этоприведет?

– К хорошей драке, – помолчав, признался Мазур. –Именно потому тебе и нельзя с нами на Ирупану. Вряд ли они будут настолькогалантны, что не станут резать девушке глотку...

– Ну, между прочим, ты уже имел случай убедиться, как этадевушка умеет стрелять, вообще вести себя в экстремальных ситуациях... Поэтомувопрос, иду ли я с вами, не дискутируется и не голосуется. Иду. И очень тебяпрошу, не вздумай возвращаться к дискуссии... У меня категорическое поручение,и я обязана его выполнить. Любые возражения не принимаются. Ну, сняли этотнюанс с повестки дня? Отлично... Поскольку наш противник пока что не дает осебе знать, остается одна проблема – акваланг. Можно сидеть здесь вотносительном комфорте, ожидая вашего груза. Но не пора ли самим взяться задело?