– Очень мило! – захохотала Лида. – Сонька, значит, станетмиллионершей, а мне – «в разумных пределах»?! Да вы что?! Да вся моя жизньиз-за нее прошла «в разумных пределах»! Мы жили втроем на одну зарплату матери,то есть Анны Васильевны, – потому что отцовские деньги приходилось отсылатьБогдановым. Это сначала они договорились на сто пятьдесят рублей, но потомаппетиты выросли. Опять-таки инфляция. В конце концов, она пожелала, чтобы ейплатили в долларах! Я сначала об этом не знала, но понять не могла, почемуничего, ничего не могу себе позволить, почему приходится влачить такое скудноесуществование! А оказывается, родители обеспечивали безбедную жизнь Соньке и еемамаше.

– Также и твоей, – негромко подсказала Соня.

– Моей! Черта с два – моей! Она меня бросила! Она выбралатебя! – Глаза Лиды снова наполнились слезами.

– Насколько мне известно, выбор сделала Анна Васильевна, –мягко уточнила Соня. – Мама об этом часто рассказывала. Литвинова тебя оченьлюбила, поистине как родную дочь…

– Да что мне проку от ее любви?! – с детской застарелойобидой взвизгнула Лида, швыряя чехол с картиной на кровать с такой яростью,словно это не баснословно дорогое произведение искусства, а нечто совершенноникчемное – вроде этой самой любви, какую питала к ней приемная мать. – Онабольше всего на свете боялась, чтобы я не стала похожа на «плохую девочкуСонечку». Когда я нашла твою фотографию – с этой дурацкой челкой! – никакпонять не могла, почему мать ее сохранила. Потом до меня дошло: чтобы иногдасмотреть на фото – и злость свою, ненависть к Ирине да к тебе подпитывать! Тыбыла жупелом каким-то, пугалом огородным. Она только и делала, что вытравлялаиз меня богдановскую наследственность. Вся моя жизнь прошла под твоей чернойтенью, только я тогда не знала, кто эта «плохая девочка Сонечка», которая кашкуне ест, руки не моет, никак не хочет засыпать, разбивает коленки, на которойгорит одежда и обувь, которая получает одни только двойки, громко включаетмузыку, гуляет допоздна с мальчишками, прячет под кроватью неприличныежурнальчики…

– Между прочим, я очень хорошо училась, – перебила Соня. – Ив школе, и в техникуме. И не гуляла ни с какими мальчишками. А журналынеприличные, какие приносили материны хахали, я вообще смотреть не могла,противно!

Лида ее вряд ли услышала.

– Вся жизнь моя тобой затоптана, понимаешь? – выкрикивалаона. – Да я к тебе не могла, просто не могла относиться иначе чем с ненавистью!Я сделала все, чтобы разрушить твою жизнь. Но ты и теперь продолжаешь мнемешать. Я все бросила в Нижнем, приехала сюда, натерпелась столько ужасов, менячуть не убили Рыжий и Серый, я рисковала в музее, меня ведь могли поймать,арестовать… И вот вам, пожалуйста! Появилась Сонечка – и опять все рухнуло вмоей жизни, только потому, что этот, – она с ненавистью выпятила подбородок всторону Джейсона, – этот вознамерился увести ее в Австралию!

– Да успокойся! – устало сказала Соня. – Не собираюсь я ни вкакую Австралию, что я там забыла?

– И впрямь, Девуля, успокойся, – вступил в разговор Борис. –Соня никуда не едет. Едем мы с тобой в Париж – в компании мистера Полякофф иэтого замечательного творения Серебряковой, – он кивнул на чехол в цветочках. –Наши планы остаются прежними.

– Напрасно вы так думаете, – Джейсон надменно вздернулголову. – Независимо от решения Сони я расторгаю наш договор!

– В самом деле? – холодно переспросил Борис. – Расторгаете,значит? Ну-ну… А вот это вряд ли.

Он метнулся вперед, оттолкнув Джейсона, и склонился надСтрумилиным. Тот рванулся, пытаясь броситься на него, но Борис с силой пнул егокак раз по раненой руке.

Струмилин рухнул и остался недвижим. Соня вскрикнула, ноБорис, улыбаясь, приставил дуло к виску Струмилина – и девушка онемела.

– Сначала он, – сказал Борис. – Слышите, мистер Полякофф? Явам говорю! Это номер один. Потом – вон тот шут гороховый! Это надо же затриста километров притащился слупить с меня какие-то жалкие две штуки баксов, –он махнул в сторону Лешего, влипшего в стену. – Вот и выйдет по поговорке, чтожадность фраера сгубила. Потом настанет очередь Сони. Клянусь, что меня неостановят никакие ваши вопли-сопли. А вот вы – человек совестливый, вам«мальчики кровавые в глазах» потом всю жизнь оставшуюся покою не дадут.

– Глушитель… – подал голос Леший, и Борис с досадойпокосился на него:

– Чего?

– Глушитель, говорю. Он теряет свои заглушительные свойствапосле третьего, а иногда и второго выстрела. Такое вот несовершенноеприспособление. А вы один разик уже того, пульнули. То есть не исключено, чтоскоро здесь начнет раздаваться такой грохот, что соседи элементарно вызовутмилицию и…

– Лида, включи телевизор! – усмехнулся Борис. – Уже восьмойчас утра, имеем право слушать новости, да погромче.

Лида вытянула в сторону огромного телевизора руку с пультом– и все невольно пригнулись от громкого, возбужденного мужского голоса:

– А теперь о беспрецедентном ограблении в Северолуцке! – Наэкране появилась карта Московской области, где вспыхивала точка, обозначавшаягород. – Согласно сообщению Интерфакса, охранник местного художественногомузея, обходя этой ночью залы, был потрясен открывшимся ему зрелищем. Рамакартины Серебряковой «Прощание славянки» висела вокруг нее, по словамохранника, будто тряпка! При ближайшем рассмотрении выяснилось, что багетискусно имитирован раскрашенным латексом. Это, безусловно, ноу-хау в областиограбления картинных галерей, однако мастырщиков подвела неплотно заткнутаяпробочка. В результате рама сдулась, как воздушный шарик. Обнаружилось также,что поддельная рама обрамляла поддельный холст. Сейчас в музее работаетоперативная группа. Уже наметились первые подозреваемые. Их приметы держатсяпока в тайне, однако известно, что это мужчина и женщина, бывшие вчера утром в числепервых посетителей музея. Мы будем держать вас в курсе последних подробностей.А теперь о необычайном повышении уровня солнечной активности…

Лида машинально нажала на пульт, и экран погас.

Джейсон увидел, что его сообщники затравленно переглянулись,и Борис выпрямился.

– Мистер Полякофф! – Черное дуло переместилось на него. –Извольте пройти к выходу, сэр! Иначе… иначе мне придется изменить порядокподсчета трупов.

И в это мгновение послышался глухой удар в дверь, потомоглушительный лай, а потом в квартиру ворвался упитанный черный пес.

Анрио!

И Джейсон понял, что Соня и ее спутники тоже забыли заперетьза собой дверь, когда явились сюда. Реальность, таким образом, окончательнопошла вразнос!