В пятьдесят первом году, 28 мая, Стелла родила второго сына, Антонио (по-домашнему Нино). Нареченный в честь деда с материнской стороны, он стал любимцем Стеллы, даром что носил имя ее врага. Возможно, причина в том, что Стелла еще имела силы разделять детские радости и горести Нино. После, когда мальчишки пошли один за другим, когда в доме вечно что-то проливалось и ломалось и кто-то вечно топал и улюлюкал, трудно стало наслаждаться материнством. Крестили Нино дядя Луи и Куинни, его невеста.

Нино рос бойким крепышом; вдобавок у него язык был как надо подвешен. Старшего брата он опекал; во всю жизнь у Томми не было друга лучшего, чем Нино. Собственно, никому и в голову не приходило задирать Томми во дворе – Нино бы такого не спустил, из-под земли достал бы обидчика. Зато не защищенный справками, подобно Томми, Нино в семидесятом был призван на военную службу по результатам лотереи[29] и загремел во Вьетнам. По крайней мере, Стелла, укачивая своего ладненького, с глазенками цвета шоколада мальчика, не подозревала, что через девятнадцать лет это подросшее тело будет разорвано в клочья противопехотной миной в джунглях Южного Вьетнама.

После медового месяца, который имел место в апреле пятьдесят второго, мистер и миссис Луис Фортуна поселились на Бедфорд-стрит, в старой спальне Стеллы и Тины. Куинни не скрывала недовольства.

– Мы постоянно на виду, – жаловалась она невесткам. – Мы ведь молодожены, а над нашей комнатой кто-то толчется, к нам без стука заглядывают.

– Ну и что ж, и мы так жили, пока денег не скопили, – резонно заметила Тина.

– Я – не вы, – парировала Куинни. – Меня по-американски воспитывали. Американцы не терпят, если им что не по нраву. Здесь не старушка Италия.

Куинни сказала это беззлобно, а такта от нее никто и не ждал.

– Это временно, Куинни. – Стелла поспешила замять неловкость, пока Тине слезы на глаза не навернулись. – И притом бесплатно.

– Хорошенькое «бесплатно»! Ваш отец, девочки, считает, раз это его дом, ему можно ко мне в любое время входить. В любое время!

Все было и так яснее ясного, однако Куинни не поленилась – объяснила «на пальцах».

– Как услышит, что мы… ну, в общем, Стелла, ты понимаешь – так и вламывается.

– В смысле, когда ты и Луи… в постели? – с ужасом в глазах уточнила Тина.

Стелла не удивилась, только подумала: Тинино счастье, что она не знает: отец и их с Рокко возню подслушивает. Вот когда она сама оценила и замок на своей двери, и лестничный пролет между Антонио Фортуной и семейной жизнью его старшей дочери.

– А ваша мать, – продолжала Куинни, – в моих вещах роется. Я ее застукала.

– Неправда! Мама такого в жизни себе не позволит! – вскинулась Стелла. Она сочувствовала Куинни, покуда та жаловалась на Антонио, – но клеветать на Ассунту? Нет, Куколка Куинни, тут можешь на Стеллину симпатию не рассчитывать.

– Конечно, не позволит! – поддержала Тина.

– Неужели? – не сдавалась Куинни.

– Если она и полезла к тебе в комод, то, наверное, чтобы забрать белье в стирку или в штопку, – заговорила Стелла. – Мама никогда чужого не стащит. Если ты ее в этом подозреваешь, значит, ты о ее душе понятия не имеешь!

– Может, и так, – процедила Куинни. Уселась поудобнее, на спинку откинулась – хозяйка! Больше она про Ассунту и комод не заикалась. Хоть Куинни себя в этом доме и поставила как надо, а успела усвоить: Стелла за мать горой стоит, Ассунта для нее вне подозрений.

А вот кто виноват в том, что случилось чуть позднее? Разумеется, Тони; его вина прямая и неоспоримая. Только и остальные руку приложили; стало быть – соучастники.

Например, Микки в семью ввела не кто иная, как Ассунта.

На третий месяц после возвращения Луи и Куинни из свадебного путешествия (шел июль 1952-го) Стелла укрепилась во мнении, что первый этаж дома на Бедфорд-стрит перегружен жильцами. Тут-то Ассунта и объявила: она-де двадцать лет с иеволийской родней не видалась, хочет в Калабрию отправиться. Хочет преклонить колени перед Девой Диподийской. Поездка будет удачно приурочена к Успению Святой Марии, а то Ассунта уж и забыла, как на родине празднуют. Да еще она сходит к матери на могилу – ни разу ведь не была, грех-то какой.

План оказался результатом долгих и тяжких дум – как остепенить Джо, чтобы женить? При его образе жизни женитьба исключалась – весь заработок шел на выпивку и девок. Слезы, уговоры и укоры были уже испробованы Ассунтой (безрезультатно). Тогда она задалась вопросом: если ХОЛОСТОЙ Джо не желает браться за ум, не возьмется ли за ум Джо ЖЕНАТЫЙ – волей-неволей? Иначе говоря, Ассунта решила сменить тактику на прямо противоположную. Дело оставалось за малым: найти невесту. Только, конечно, не здесь, не в Хартфорде. Девушки вроде Куинни не годятся. Во-первых, Ассунте они чужды, во-вторых, за Джо ни одна не пойдет – все же знают, что он за фрукт. Нет, надо увезти Джо подальше, оборвать расстоянием отнюдь не благоуханный шлейф, главные ноты в котором – трусость и пьянство. В родном селении Ассунта сможет контролировать беспутного сына.

Решилось все быстро и легко. За воскресным ужином Ассунта объявила семье о сердечном своем желании, заметила, что не может ехать одна – это женщине неприлично, – и попросила Джо ее сопровождать. Поездка займет всего-то пару месяцев.

– Пару месяцев? Нет, мам. Мне ж работу бросить придется.

– Не придется, – заверила Ассунта.

Заведомая ложь. Кто, интересно, станет держать место за новичком вроде Джо – да еще такое хорошее место, денежное, пенсию гарантирующее? Ассунту это не смущало.

– Как хочешь, сынок, а билеты я уже купила, – добавила она.

Замысел ее живо разгадали все домашние. С интригами у Ассунты никогда не получалось. Стелла удивилась только, что отец не возражал.

– Это ваши, женские дела, – выдал Антонио, давно махнувший рукой на старшего сына. Решил, должно быть, что жена неплохо придумала – почему бы не попробовать?

Джо и Ассунта отбыли в Италию 27 июля. В середине сентября на имя Антонио пришло письмо. Джо на своей гремучей смеси английского с итальянским сообщал, что в Иеволи очень славно, все им с мамой рады, они пробудут по Рождество включительно, а домой вернутся с его молодой женой, Микелиной – Джо в письме называл ее Микки.

«Ай да мама! Окрутила-таки Джо! – думала Стелла. – Интересно, где она невесту отыскала и какими калачами заманила этих двоих под венец?» Оставалось надеяться, что неизвестная пока Микелина – особа волевая и при ней Джо станет человеком. Стелла произнесла отдельную молитву Пресвятой Деве – о том, чтобы выбор Ассунты оказался правильным. На второй-то шанс рассчитывать не приходилось.