– Понятно, – Скаут усмехнулся. – Любые жертвы ради науки. Хотя бы узнали что-нибудь стоящее?

– Да, да, конечно! Я собрал отличный фактический материал! Столько интересных, невероятных открытий! Но… вряд ли получится поделиться ими с научной общественностью. Грант сначала обещал меня обменять, но после сказал, что я останусь здесь навсегда.

– Обменять? На кого?

– На кого-нибудь, не имеющего иммунитета к заражению чужеродной флорой.

– Ах, вот почему вы не позеленели до сих пор!

Иммунитет? Часто такое бывает?

– Редко. По моим данным, невосприимчивы только десять процентов. В основном, это местные жители, чистые тайцы.

– Постойте, а эти кто? – Скаут кивком указал на мелькающих снаружи аборигенов. – Вроде бы тоже с узким взглядом на жизнь.

– Здесь живет много народностей, – пояснил Кусков. – Филиппинцы, лао, китайцы… фаранги… то есть европейцы. У них восприимчивость довольно высокая. За все время я единственный белый с иммунитетом. Извините, еще вы.

– Интересно. Но зачем вас тогда тут держать?

На мясо?

– Не думаю, – Кусков поежился. – Здесь, конечно, немало хищников, но… конкретно гринмены – вегетарианцы.

– Гринмены?

– Так здесь принято называть зеленых людей.

– И для чего тогда?

– Мы беседуем с Грантом, он позволяет мне продолжать исследования, изучать и описывать новые мутации, наблюдать за трансформацией окружающего мира…

– Летописцем вас сделал?

– Что-то в этом роде.

– И как устроен этот окружающий мир? Если в общих чертах. Особенно мне интересно, как отсюда можно сбежать.

– Это непросто, Саша, – покачал головой Кусков. – Да и не так уж здесь плохо.

– Вам, как исследователю, может быть, и неплохо. Хотя клетка не лучшее жилище.

– Это для моей же безопасности! Люди… бывшие люди… знают, кто я и чем занимаюсь, но ведь зеленые звери воспринимают меня как чужака. Им трудно объяснить, почему я до сих пор не позеленел, и если у меня нет шансов позеленеть, то почему до сих пор жив. Когда мне нужно выйти, я зову сопровождающих. Это ребята из моей туристической группы, мы вместе попали в плен… извините, в гости… к майору Гранту. Они теперь гринмены, но по-прежнему говорят по-русски.

– А остальные уже вообще не говорят?

– Многие отказались от человеческой речи, но некоторые ее по-прежнему используют. Хотя редко. Зачем, если они понимают друг друга без слов, как растения?

– Вот я и говорю – чурбаны!

– Нет, нет, они не деградировали! Не стали глупыми! Их бессловесность имеет другие корни. Просто любая информация для них теперь одинаково доступна. Что чувствует, видит или слышит одно существо или растение, доступно восприятию всех, понимаете? Всех желающих! Говорить в этом случае нет необходимости. Да и не умеют говорить звери и деревья.

– Здорово устроено. То есть, когда мне нужно узнать, какая погода на другом краю зоны, я просто смотрю на небо глазами какого-нибудь зеленого слона, который там пасется?

– Примерно так.

– А как быть с ощущениями деревьев, с которых срывает ветки этот слон? Им ведь больно. Он что, жует и плачет? Он ведь чувствует боль этих растений? Или растениям не бывает больно?

– О! – Кусков заметно оживился. – Это самый интересный момент! Выяснение этого момента было моей главной задачей! И я нашел ответ! Он гениально прост! Вот послушайте! Животные и люди живут здесь в полной гармонии с чужеродными растениями и микроорганизмами, поскольку сами обросли аномальной зеленью и стали с ней единым целым. Естественно, что поедать эти растения для них сродни каннибализму или самоедству! И знаете, какой они нашли выход?! Фермы!

– Фермы? – Скаут поморщился. – Не понимаю.

Какие фермы?

– Самые настоящие! На них сохранены и культивируются нормальные, традиционные для этих мест, обычные земные растения! Именно эти растения, не зараженные чуждой микроорганикой, а значит, не включенные в единый организм, служат им пищей!

– То есть с некоторыми растениями, насекомыми, животными и людьми у чужих микробов и растений договор о сотрудничестве, а остальная флора и фауна – корм?

– Именно так! Мне предстоят долгие исследования, прежде чем я пойму, по какому принципу чуждые микроорганизмы и растения выбирают партнеров для симбиоза. Но уже сейчас я могу назвать несколько десятков местных растений, которые никогда не подвергаются заражению. Именно эти растения оставлены чужими в качестве сельскохозяйственных культур.

– Значит… – Скаут задумчиво посмотрел сквозь решетку, – там, где растут эти культуры, зеленых монстров нет и джунгли ведут себя прилично, не кусаются?

– Совершенно верно, Саша! Это своего рода плантации, где сохранен традиционный биоценоз. Не только растения, но и животные, насекомые, черви, прочие обитатели почвы, вплоть до традиционных микроорганизмов – все сохранено, чтобы обычные растения не испытывали проблем с питанием и ростом.

– И много таких плантаций?

– О, да! В местных джунглях сохраняются обширные участки нормальной растительности, но они огорожены широкими полосами аномальных растений. Если посмотреть сверху, мы увидим нечто вроде зеленого лабиринта, в котором стены – хищные растения из разлома, а проходы – нормальные леса. – Пастбища для мутантов.

– Если хотите. Но я назвал бы это сельхозугодьями, плантациями или фермами. Есть и другой вариант сравнения: хищные джунгли – жилая зона для зеленых существ, их дом под открытым небом, огромная квартира-деревня, а участки нормальных растений – огороды. При этом форма лабиринта, а не сетки, которая изолировала бы «грядки» друг от друга, требуется как раз для сохранения перекрестного опыления обычных растений и вообще для сохранения «огородного» биоценоза.

– Замечательно, – Скаут похлопал Кускова по плечу. – Вы мне очень помогли, Владислав Сергеевич. Выходит, пройти через всю зону и выжить нормальному человеку все-таки можно, надо лишь знать схему лабиринта?

– Именно так, – кивнул Кусков.

– А у вас такой схемы, случайно, нет?

– Нет. Я и не думал… зачем она мне? В сопровождении ребят я хожу по джунглям свободно.

– Ну, а если проголодаетесь, а ребят поблизости не будет?

– Я могу взять все, что нужно, здесь, неподалеку. Буквально в сотне метров к северо-востоку имеется большая плантация. Там растут бананы, ананасы, манго.

– И насколько большая? Далеко тянется?

– До реки, но… – Кусков покачал головой. – Вы не сумеете туда попасть. Я ведь говорю, гринмены все контролируют. Если вы коснетесь этой зеленой решетки, они узнают сразу. И все до единого.

– А если подкоп?

– Земля пронизана корнями. Да и мелких организмов в ней полно. Решительно нет, Саша. По территории зеленых драконов невозможно пройти незамеченным. Даже пролететь над ней, и то невозможно. Зеленые птицы и москиты контролируют все воздушное пространство. Кстати сказать, не только над жилой зоной, но и над плантациями.