Судный день. Не заблуждайтесь, думая, будто мы способны отречься от него. Земля эта тоже изначально наша. Вы прибыли на нее недавно и сумели завладеть ею только по причине слабости мусульман, проживавших здесь в то время.

Последняя его фраза намекала на войну столетней давности, в ходе которой христиане отобрали у сарацин Иерусалим и образовали свое королевство в Утремере.

Когда Онфруа перевел, а Абу подтвердил его слова, на лице Ричарда ничего не отразилось.

Он наверняка не удивлен, но и не рад, подумал я.

— Что насчет Креста? — спросил король.

— Обладание им — наш сильный козырь, господин, и мы его не отдадим, разве что в обмен на реликвию, имеющую такую же ценность для ислама.

Безмятежность Ибн ан-Нахлаля говорила о том, что ничего подобного у Ричарда нет.

Я напрягся, но не смог припомнить никаких священных реликвий, захваченных в Акре или здесь, в Яппе.

Снова повисло молчание. Теперь уже король погрузился в глубокие раздумья.

Тянет время, подумал я, но ошибся.

— Спроси у Саладина, считает ли он достаточно ценной руку моей сестры. Что, если она выйдет за его брата Сафадина? Они могли бы совместно править этой страной, а Иерусалим стал бы их столицей.

Пока толмач вполголоса переводил, Ибн ан-Нахлаль прищурился.

— Искренне ли вы говорите, господин?

— Да.

Голос Ричарда был низким, но уверенным.

Ибн ан-Нахлаль был прирожденным дипломатом: по выражению его лица никто не мог понять, верит он королю или нет.

— В таком случае, государь, я передам это предложение Салах ад-Дину. Он выслушает его с величайшим вниманием.

Договорившись, что следующая встреча произойдет через день или два, Ибн ан-Нахлаль отбыл.

Едва успел он шагнуть за порог, как я повернулся к королю. Я старался держать себя в руках, насколько у меня получалось, а получалось, честно говоря, не очень.

— Неужели вы в самом деле хотите выдать королеву Джоанну за Сафадина, сир?

Король деловито вычищал грязь из-под ногтей кончиком кинжала — у него имелась такая некрасивая привычка — и не видел моего лица.

— Если это позволит заключить мир с Саладином, почему нет?

Я видел, как Рис посылает мне предупреждающие взгляды, но заставить меня молчать в эту минуту было все равно что пытаться обратить вспять реку. Обуздав рвавшееся наружу возмущение, я произнес ровным голосом:

— Неправильно так обращаться с женщиной, сир, тем более с королевой.

Ричард положил кинжал на колени и воззрился на меня. Лицо его было холодным и суровым.

— Я ослышался или как?

Ошеломленный или, скорее, насмерть перепуганный мыслью о том, что Джоанну может постигнуть такая судьба, я не мог извернуться и придумать удачный ответ.

— Ваша сестра — убежденная христианка, сир, а Сафадин, несмотря на все его достоинства, — поганый сарацин. Сделанное вами предложение обречет ее на жизнь среди безбожников, проклятого племени. Лишенная возможности поклоняться Богу, вдали от друзей и семьи, она познает судьбу, худшую, чем смерть. Бросить ее в темницу — и то будет милосерднее, сир!

Ричард распрямился во весь свой рост, на несколько дюймов превышавший мой собственный. Лицо его, поначалу выражавшее недоумение и легкое раздражение, теперь исказилось от гнева. Кинжал в правой руке нацелился на меня.

— Как ты смеешь говорить так со своим королем?

Не желая отступать, но отчетливо понимая, что еще одно слово и голова моя может покатиться с плахи, я прикусил язык. Мы скрестили взгляды, каждый не желал отступать. Как ненавидел я его в тот миг: эту его надменность, уверенность в том, что его воля сильнее моей.

— Король здесь? — раздался с порога голос Беренгарии.

Часовой негромко ответил, двери со скрипом распахнулись внутрь, впустив в комнату поток солнечного света и жары.

— Королева Беренгария и королева Джоанна, сир, — доложил начальник стражи.

— Божьи ноги, ну почему мне вечно не дают покоя? — выругался вполголоса Ричард. Послав мне злобный взгляд — «С тобой мы сочтемся позже», — он стер гнев с лица и воскликнул: — Какая приятная неожиданность!

При приближении женщин все, кроме короля, поклонились. Джоанна вся светилась, облаченная в небесно-голубое платье, цвет которого очень шел к ее волосам. Беренгария, да хранит ее Господь, меркла в сравнении с ней.

Первой заговорила супруга Ричарда:

— Кого я видела выходящим отсюда, посланца Саладина?

— Воистину так, — подтвердил он. Потом как бы невзначай сменил тему: — Чем обязан удовольствию видеть вас?

— Пришли вы к согласию в чем-либо, брат? — спросила Джоанна.

— На словах — да, — ответил король.

— Это означает мир? — Глаза его сестры блестели. — Скажи, что это так!

— Нужно еще многое обсудить. — Ричард неопределенно взмахнул рукой. — Беренгария, давай прогуляемся по тенистым дорожкам в саду. Малышка, ты с нами?

— Стыд и позор тебе, Ричард, — сказала Джоанна. — Неужели ты настолько низко ставишь своих женщин? Отвечай!

— Это не так, малышка, — произнес Ричард несколько скованно.

— В чем тогда дело?

Он не ответил, взяв Беренгарию под руку.

— Пойдемте, — сказал король.

Недоумевающий взгляд Джоанны встретился с моим, и я окончательно утратил самообладание. Молчать было выше моих сил.

— Если Саладин согласится, госпожа, король выдаст вас замуж за его брата, — сказал я. — За Сафадина.

Она побледнела и прикрыла ладонью рот.

Ричард стремительно повернулся и посмотрел на меня. Если бы взглядом можно было убить, то, клянусь, в тот миг я бы пал замертво.

— Ричард? — спросила она.

По лицу его заходили желваки, но он не произнес ни слова.

— Супруг? — воскликнула Беренгария. — Неужели твой замысел в самом деле таков?

— Отвечай!

Ужас покинул Джоанну. Теперь в ее голосе прорезалась сталь.

— Это было всего лишь предложение, — сказал Ричард. Он посмотрел на нее, и я увидел нечто удивительное, то, чего не наблюдал раньше: взгляд его стал виноватым. — Я не стал бы ничего предпринимать, не заручившись твоим согласием, малышка.

— Так я тебе и поверила! И когда ты собирался мне сказать — прямо в день свадьбы? — вскричала Джоанна.

С выражением обиды и гнева на хорошеньком личике она бросилась к двери. Беренгария последовала за ней, не обращая внимания на требование короля остаться.

Я тоже пошел к выходу, не для того, чтобы поговорить с Джоанной — Беренгария могла утешить ее лучше, — а чтобы уйти от Ричарда, чьего вида я не мог выносить в эти мгновения. Абу, насмерть перепуганный, семенил за мной.

— Руфус! — взревел король. Я не обернулся. — Руфус, вернись немедленно!

Я был уже у порога. Стражи выпучили глаза — им никогда не доводилось лицезреть такой картины. Один преградил мне путь. Я заорал на него так яростно, что он едва не споткнулся, отскакивая в сторону.

Ричард мог приказать караульным задержать меня, но не