Увидев полковника при полном блеске парадного мундира – в черной кожаной каске с меховым гребнем, при серебряном поясе с прицепленным офицерским палашом и сверкающих дорогой кожей сапогах, министр всплеснул руками и упрекнул:

– Что ж вы ко мне в первый раз, дражайший Владимир Николаевич, в какой-то затрапезной полевой форме явились? Какой шикарный мундир! А почему орденов, знаков отличия не носите, господин полковник?

– Не заслужил пока, – буркнул Лавров, пристраивая на коленях каску.

– Быть того не может! – снова замахал руками министр. – Это какой-то недосмотр вашей кадровой службы Главного штаба! При первой же встрече с этим противным генералом Сахаровым я непременно обращу его внимание на сие недоразумение!

Зная, что военный министр Сахаров также приглашен сегодня в Царское Село и представляя себе его реакцию на столь пикантного рекомендателя, Лавров принялся уговаривать Ламздорфа воздержаться от разговоров про награды.

– Какая очаровательная скромность, мсье Вольдемар! – восхитился граф.

В общем, поездка не могла не оставить у Лаврова самых ярких впечатлений.

Однако на этом раздражающие сюрпризы этого дня не кончились. Встреченные у Парадной лестницы Екатерининского дворца величественным лакеем в напудренном парике и красной униформе, визитеры были провожены в одну из антикамер, где уже дожидалось царской аудиенции несколько сановников. При виде новых посетителей сановники прекратили оживленную беседу и с интересом стали их разглядывать. Сахаров, не сразу признавший в нарядном полковнике вчерашнего ротмистра, поднес к глазу монокль, и, узнав Лаврова, немедленно направился к нему. Вслед за ним от группы сановников отделился и направился к вошедшим, к явному неудовольствию Лаврова, министр внутренних дел Александр Григорьевич Булыгин.

Назначенный на этот пост после конфуза своего предшественника Святополк-Мирского, Булыгин проводил весьма неуклюжую политику, однако успел, как и Плеве, прославиться своим покровительством над черносотенцами[150]. Булыгин, подойдя, весьма учтиво поприветствовал Ламздорфа и тут же повернулся к Лаврову:

– Примите мои поздравления, полковник! Не каждому, не каждому удается столь стремительное продвижение по ступенькам Табеля о рангах[151]! Простите за дерзость, конечно, – но позвольте осведомиться, господин полковник: какой подвиг, обративший на себя высочайшее внимание нашего императора, вы совершили?

Не дав побледневшему от насмешки Лаврову сказать в ответ какую-либо дерзость, Сахаров поспешно оттеснил его обширным чревом и вызывающе улыбнулся министру внутренних дел:

– Да уж не из разряда тех «подвигов», коими славится привечаемая вами, Александр Григорьевич, «черная сотня»!

– Вот как? – прищурился Булыгин. – А вы, многоуважаемый Виктор Викторович, имеете что-то против единодушия сплотившегося вокруг нашего монарха русского народа?

Разгорающуюся ссору прервал подошедший дежурный адъютант:

– Его сиятельство граф Ламздорф? Полковник Лавров? Его императорское величество примет вас и господина военного министра, генерал-лейтенанта Сахарова через несколько минут. Прошу поближе к дверям Кавалерской столовой, господа, чтобы не задерживать его императорское величество!

Сделав шаг в сторону, Булыгин все же не удержался. Легко тронул Лаврова за локоть:

– А все же не премину сообщить вам, господин полковник, что ябедничать государю на Департамент полиции, тщанием директоров которого, начиная с Лопухина и кончая нынешним директором, тайным советником Гариным, выполнялась немалая толика вашей работы, господин полковник, не стоило бы! Я, конечно, немедленно выполнил повеление его императорского величества о прекращении Департаментом полиции деятельности, связанной с поиском и разоблачением внутренних врагов отечества. Но поглядим, поглядим, милостивый государь, как вы одни справитесь с этой многотрудной задачей!

– Вы что, полковник, и на директора Департамента полиции государю успели пожаловаться в прошлый раз? – тихо ахнул военный министр, поспешно уводя Лаврова от взбешенного Булыгина. – Однако вы изрядный мастер наживать могущественных врагов, полковник!

– Пусть не путаются под ногами! Дилетанты! – сдерживаясь, коротко ответил Лавров.

Наконец двери Кавалерской столовой распахнулись, и второй дежурный адъютант с поклоном сделал приглашающий жест.

Сделав несколько строевых, со звоном шпор, шагов вперед, Лавров вытянулся перед подходящим Николаем, лихо кинул к виску ладонь:

– Ваше императорское величество! Имею честь представиться по поводу присвоения внеочередного чина!

– Здравствуйте, здравствуйте, полковник! – улыбнулся Николай, откровенно любуясь подтянутой фигурой Лаврова и его блестящим мундиром, и не спеша перекатил взгляд на военного министра и министра иностранных дел: – Здравствуйте, граф! И вам желаю здравствовать, господин военный министр! Ну-с, а засим не будем терять времени, господа! Прошу к столу!

Повернувшись, Николай первым пошел к небольшому круглому столу, за которым во время обширных собраний и заседаний обычно помещался стенографист. Усевшись, император нетерпеливым жестом велел садиться и визитерам.

– Итак, господа, кажется, свершилось! Я своим личным посланием, а господин граф официальною нотою подтвердили президенту Северо-Американских Соединенных Штатов наше согласие на участие в мирной конференции с Японией. Некоторое время ушло на согласование места и времени ее проведения – граф Ламздорф, если не ошибаюсь, предлагал для сего исторического мероприятия какую-нибудь европейскую столицу. Женеву, например. Однако, учитывая пожелание господина Рузвельта, конференция пройдет на территории САСШ. Господин президент обещал учесть наше пожелание относительно того, чтобы местом переговоров был избран не шумный Нью-Йорк или Вашингтон, а какой-нибудь небольшой курортный город. Какой именно укажет президент – нам пока неизвестно, да это не столь уж и важно. Согласовано с японской стороной и время проведения мирной конференции – август сего года. Нам остается, господа, назначить главноуправляющего русской делегации!

Николай сделал паузу, во время которой оба министра с некоторым недоумением поглядывали на Лаврова. Оба они ожидали, что после минутного официального представления то сделает «кругом марш!» и покинет царские апартаменты. Ни чин, ни должность полковника никаким боком не позволяли думать о его участии в обсуждении столь важного государственного вопроса.

Да он и сам чувствовал себя здесь достаточно неуютно, полагая ранее, что Николай примет его представление и доклад по Витте с глазу на глаз. Но с царем не спорят. И, не получив никакого знака удалиться, Лавров смирно сидел за столом.