Раз тебе чего-то не дали, возьми сам.

Отними.

И больше не выпускай из рук.

В столовой полицейского управления было довольно многолюдно. Народ собирался там в свободное время, и разговоры шли преимущественно о том, что их всех объединяло, – о работе. Джон Бронкс редко здесь обедал, разговоры, естественные на деловых совещаниях, за длинными одинаковыми столами становились какими-то вымученными. Он налил из титана кружку кипятку, “серебряный чаек”, бесплатно.

Карлстрём сидел за столиком у окна, выходящего во двор. В правой руке вилка, левой он листал пачку документов. Раньше Бронкс такого не видел. Обыкновенно босс все свое внимание посвящал еде.

– Привет.

Тарелка пережаренного картофеля фри и кусок жесткого мяса. Опять-таки не в духе Карлстрёма. Но он поднял взгляд от бумаг, отхлебнул глоток холодной воды и проглотил – хотя бы это в его привычках: он никогда не разговаривал с полным ртом.

– Джон. Рад, что ты сумел прийти.

Бронкс сел, Карлстрём вытер руки бумажной салфеткой.

– Дело сделано. На полу за моим письменным столом – черная сумка. Двадцать пять миллионов. Наличные. В старых купюрах.

Несколькими столиками дальше послышался смех. Народ из центра чрезвычайных ситуаций. Небось радуются, что не надо отвечать на звонки.

– Теперь у тебя есть все, чтобы произвести обмен. Оружие на деньги. Но этого недостаточно.

– Вот как?

– Мне пришлось переговорить и с непосредственным начальством, и с министром юстиции. Просто изъять оружие им недостаточно. Им нужен арест.

– А какого черта, по их мнению, нужно мне?

– Оружие. И арест. Понятно? А мне необходимо постоянно быть в курсе всего.

– Конечно. В курсе всего.

– Поэтому я хочу знать, когда, где и как состоится обмен.

– До этого мы пока не добрались. Ведем переговоры.

– И когда они выставят свои требования и сообщат, каких действий ждут от тебя, ты должен выставить свои требования. Чтобы мы могли спланировать ответный ход.

– Не уверен, что получится.

Бронкс пристально посмотрел на Карлстрёма. За десять лет совместной работы они хорошо узнали друг друга, по крайней мере здесь, в стенах управления. И он видел: Карлстрём понимает, что их могут направить не туда.

– Получится, Джон. Если спланировать как следует.

– У этих парней есть бомбы и стрелковое оружие. Они не останавливаются перед насилием. Их действия всегда хорошо продуманы. Любая ошибка во время обмена, и… могут погибнуть люди.

– Именно поэтому их надо схватить.

– Если они перебьют наших, а потом смоются, мы так и не узнаем, кто они такие, никто не узнает, кто они! Невидимки. И любой ценой хотят ими остаться.

Теперь уже Карлстрём пристально смотрел на Бронкса. И изменился в лице. Непосредственный начальник Бронкса редко сердился, характер у него не тот. Но сейчас он терял самоконтроль, который тщательно культивировал и в конце концов сделал частью своей личности.

– Джон!

– Да?

– Ты отлично знаешь, как все работает. Доверие возникает только со временем. То доверие, что позволяет просить об услугах. Однако они наперечет. Поэтому нужно выбирать, когда стоит ими воспользоваться. Я воспользовался сейчас. Выдать двадцать пять миллионов без гарантий получить что-либо взамен, пойти на риск, что паршивые уголовники начнут шантажировать правительство и это станет достоянием общественности… высшие официальные лица нашей страны согласились на это, потому что попросил я. Потому что я использовал одну из немногих своих возможностей и попросил об этом. Джон, черт побери, постарайся, чтобы это не пропало даром!

Бронкс наклонился над столом, над тарелкой.

– Карлстрём, у них нет контактов. Я знаю. У них нет судимостей, и если они попытаются предложить оружие кому-либо из уголовного мира… наши осведомители об этом узнают. Так что предлагать они не будут. Не потому, что боятся, а потому, что большие хитрованы.

– Ты совершенно уверен?

– Уверен я только в одном: если мы вынудим их продолжить грабежи, вероятность, что мы их сцапаем, возрастет. Так что если мы не выйдем на контакт, промолчим, не станем торговаться… Карлстрём, они придут в отчаяние. И поневоле опять возьмутся за грабежи. А в отчаянии люди становятся уязвимы.

Карлстрём поправил прибор на тарелке. Сперва скверная еда. Теперь вот это.

– И долго ли… черт побери, Джон, долго ли ты… шел в этом направлении? К такому решению? К такому варианту? Не платить?

– С первого письма.

– И заставил меня просто так выклянчивать деньги!

– Не просто так. Мне нужно знать, что они вправду есть. Не хочу врать – у Старшего Брата не должно быть ни малейших сомнений, он должен слышать по моему голосу, что у меня на столе двадцать пять миллионов, видеть их на фото, если угодно. – Бронкс резко отодвинул стул, собираясь встать. – А если… я ошибаюсь. Если. Тогда я их использую. Если другого выхода не будет. Если это единственное, что предотвратит ад.

Бронкс встал, но Карлстрём – как и во время последнего обеда – положил руку ему на плечо.

– Джон! Тебе интересно, что я думаю?

Бронкс подавил желание вырваться, кивнул.

– Я верю, что сделка состоится, и арест тоже. У нас больше ресурсов, чем у них. Но самое главное – положить конец этому безумию. Показать всем, что мы взяли их, как только появилась возможность, а не случайно. А дальше… меньше ограблений, меньше жертв. – Карлстрём не отпускал его. Как прошлый раз. – И еще одно.

И Бронкс чувствовал себя так же неловко, как тогда.

– Когда все кончится… Я хочу, чтобы ты взял отпуск. Понятно?

– Конечно.

– Ты слышал, Джон? Никаких дел. Отпуск.

– Попозже. Когда все кончится. Но прежде мне надо кое-что сделать. Например, впервые в жизни опубликовать личное объявление.

Шестилетний мальчуган пробыл у них целую неделю, но Лео его почти не видел. Он знал, что Аннели разочарована, ведь ее сынок так редко навещал свой второй дом, но она поймет. Это он тоже знал.

Когда все кончится.

Аннели спала. И Себастиан спал.

Лео слышал, как открылась и закрылась щель почтового ящика, металлический лязг на рассвете погожего теплого майского дня, – пришла газета, а с ней начало конца. Он налил себе кофе в большую фарфоровую кружку, поставил ее на кухонный стол.

Все его планы вели к этой минуте. Он прошел несколько шагов до калитки и почтового ящика. Сегодня же он отошлет последнее письмо, инструкции, необходимые полицейским для осуществления обмена.