Весной того же года Никифоров заведовал Севастопольским уездным земельным отделом при Ревкоме, в начале 1922 г. стал членом коллегии Управления совхозов Харьковской губернии. Переехав в 1924 г. в Москву, он работал по линии кооперации: в том числе уполномоченным Московского союза промысловой кооперации инвалидов при 130-й промысловой артели, счетоводом созданной бывшими активными левыми эсерами (в том числе выходцем из Вышнего Волочка С.Н. Павлюком) хлебобулочной артели «Муравейник». После ареста руководителей артели в 1929 г. беспартийный Никифоров уцелел. В дальнейшем он окончил рабфак и три курса Московского механико-строительного института и Плановую академию им. Молотова. Накануне своего ареста 27 апреля 1938 г. он работал начальником планового бюро столичного завода № 39. После ареста был доставлен во внутреннюю тюрьму УНКВД по Калининской области. Благодаря широким связям в левоэсеровских кругах Никифоров, как никто другой, оптимально подходил на роль «центрального звена» в коллективном деле калининских левых эсеров (так называемой «левоэсеровской террористической организации»). Следствие, например, использовало факт его приезда в Калинин в 1934 г. с целью оформления документов для вступления в Общество красных партизан, во время которого он будто бы создал подпольную эсеровскую организацию. При обыске в его родовом доме в деревне Городище, где проживала его сестра, была изъята «антисоветская литература» (в том числе дореволюционные книги М.Р. Гоца «Система права и наши общественные отношения», А.А. Кауфмана «Аграрный вопрос в России» и В.М. Чернова «Земля и право»). При этом Никифоров утверждал, что не был в доме отца с 1918 г. и что эти издания остались с того времени. Дома же у него был найден и приобщен к следственному делу журнал Тверского губернского организационного бюро ПЛСР «Трудовая Мысль». Из материалов следствия видно, что 13 и 16 мая 1938 г. (очевидно, вследствие применения к нему мер физического воздействия) Никифоров написал два заявления на имя следователя Дербенёва. В первом из них он «сознавался» в том, что «до последнего времени был членом в подпольной организации пар<тии> Л.С.Р.»; во втором признавал «себя виновным» с «предъявленным мне обвинением – руководство Калининской террористической организацией партии л-с-р., направленной к убийствам руководящих работников партии и правительства»11. К моменту окончания следствия на допросе у Дербенёва 31 января 1939 г. Никифоров заявил: «виновным себя не признаю, т. к. с 1920 года порвал как идеологическую, так и организационную связь с левыми эсерами»12. Несмотря на конец «ежовщины», он был судим военным трибуналом Калининского военного округа под председательством военюриста 1 ранга Тулина 5–8 апреля 1939 г. вместе с А.М. Александровым, И.В. Клюевым, С.М. Сосёнкиным и др. бывшими активистами ПСР-ПЛСР. На суде Никифоров заявил, что был «искалечен» во время допросов и в силу этого был вынужден дать признательные показания. В последнем слове все семеро подсудимых отказались от своих «признательных» показаний на предварительном следствии и заявили, что оговорили себя в результате избиений13.

Никифоров, в частности, сказал: «На следствии я наклеветал на себя, суду я говорю только правду». Тем не менее, он был признан виновным, и приговорен к высшей мере наказания с заменой на 10 лет исправительно-трудовых лагерей и лишению политических прав на 5 лет (расстрельный приговор изменен определением Военной коллегии ВС СССР 17 июня вследствие кассационной жалобы). Из дела не видно, осуждался ли повторно после отбытия лагерного срока Никифоров, но известно, что к моменту реабилитации он проживал в поселке Новая Палатка Магаданской области. Военная Коллегия Верховного Суда СССР по протесту Прокуратуры прекратила дело о «левоэсеровской террористической организации» и реабилитировала всех проходивших по нему «за отсутствием состава преступлений» 13 февраля 1956 г.

Вернемся к началу 1918 г. После отъезда В.К. Вольского, избранного депутатом Учредительного Собрания в Петроград, комитет ортодоксальных эсеров в Твери возглавил бывший товарищ (заместитель) комиссара Временного правительства А.П. Стружинский. В ночь на 5 февраля 1918 г. произошли аресты четырех членов комитета ПСР, обвиненных в распространении оппозиционных прокламаций, включая секретаря губкома и супругу Вольского В.Н. Вольскую. Следует отметить, что левые эсеры в это время не только входили в Коллегию Всероссийской ЧК14, но и возглавляли некоторые местные «чрезвычайки». Так что ПЛСР в качестве правительственной партии также несла ответственность за начало политических репрессий. Персональную ответственность за развязывание «красного террора» в Тверской губернии несут комиссар губернской охраны Абрамов и возглавивший Тверской губернский революционный трибунал левый эсер Н.Н. Бондаренко. Отличавшийся буйным нравом и невыдержанными моральными качествами Абрамов, в конце концов (вместе с покровительствующим ему предгубисполкома А.П. Вагжановым), был отстранен от должности самими левыми эсерами и большевиками, после чего в отношении него возбудил дело Тверской губревтрибунал15.

В начале 1918 г. произошло организационное оформление тверских левых эсеров в качестве партийной структуры. В самой Твери сложились 3 районные организации: Балтийская (на базе Русско-Балтийского вагоностроительного завода) – около 70 членов, Морозовская – 144 члена, и Городская. На общегородских собраниях избирался губком. С 12 марта издавался орган левых эсеров (интернационалистов) – газета «Голос Труда». Имелись организации ПЛСР в Заволжском районе Твери во главе с Г.В. Григорьевым, на прядильно-ткацкой фабрике Берга (впоследствии фабрика им. А.П. Вагжанова) с секретарём Петром Фёдоровичем Каулиным (1890–1939) и среди железнодорожников. Каулин был уроженцем с. Мигалово, потомственным рабочим-ткачом. Он умрет в тюрьме после вынесения приговора в 1939 г. еще до отправки в лагерь.

Среди других активистов в это время был весьма заметен Иван Федорович Раков (1893 —?), избранный весной 1918 г. кандидатом в члены Тверского комитета партии от Морозовской фабрики и в состав Тверского Совета рабочих депутатов. Он был из крестьян д. Голыхино Кумординской волости Тверского уезда. До 13 лет жил в деревне, где окончил 4-х классную школу, после чего в 1907 г. был отправлен родителями в Тверь и определен работать на Морозовскую фабрику. До 1913 г. работал прядильщиком, пока не был уволен за активное участие в забастовке. Поступил рабочим на пивной завод Слатинского, оттуда также был уволен как неблагонадежный и «будирующий рабочих». В том же 1913 г. Раков вступил в ПСР. Устроившись рабочим на Механический завод Зверинцева в Твери, снрва участвовал в стачках, за что подвергся аресту на три недели. В 1915 г. был призван в армию, служил канониром 4-го осадного артиллерийского полка. Февральскую революцию встретил на Северном фронте, был избран председателем батарейного комитета, и затем членом ревизионной комиссии того же полка. После занятия немецкими войсками Риги переведен вместе с полком в Лугу, где вошел в состав местного Совета. Во время выступления войск Л.Г. Корнилова участвовал в противодействии продвижению на на Петроград. После раскола партии эсеров вступил в ПЛСР, и 23 декабря вернулся в Тверь по состоянию здоровья. В январе 1918 г. поступил на Морозовскую мануфактуру, в феврале – выбран в фабзавком, с 12 июня по 1 августа являлся