прежде всего должны воевать против скверных правителей орды!

И то, и другое мнение нашло своих сторонников, а Исхак открыто не присоединялся ни к тому, ни к другому. Он только слушал.

Да, ему предлагают два пути. Либо захватить орду и вступить затем в переговоры с наместником. Тогда он должен будет, это неизбежно, вести себя так же, как вели представители династии мингов, давать те же обещания и открывать те же двери, — иначе не удержать ему ханскую власть. Что нашли на этом пути Кудаяр-хан? Насриддин-хан?.. Либо надо, объединив все роды и племена, двинуться против наместника и попытаться вытеснить его из Ташкента. Что нашел на этом пути Абдурахман?.. Исхак искал третий путь — свой собственный.

— Уважаемые, — сказал он, — мы двинемся на Коканд. Мы не станем воевать с русскими, наоборот, мы отправим к наместнику нашего посла, чтобы наместник понял нас, оценил чистоту наших намерений и не предпринимал против нас военных действий. Он, конечно, не мог до сих пор завязать с нами отношения, ибо он разговаривает лишь с теми, кто владеет столицей. Заняв столицу, мы должны добиться отмены договора, который заключил наместник с правителями династии мингов. Вот как мы начнем действовать с завтрашнего дня.

Слово хана закон. И даже Абдымомун-бек не преминул выразить свое согласие:

— Ваша государева воля священна для нас! Бекназар-батыр не скрывал своего торжества.

Исхак продолжал все с тем же сдержанным и суровым лицом:

— Шли, говорят, когда-то два товарища, один и скажи: "Как же мы перевалим во-он тот далекий горный хребет?" А второй ответил: "Перевалим сначала этот, что ближе к нам, а там посмотрим". Таков и мой ответ. Надо овладеть столицей, а там посмотрим, как нам себя держать в отношениях с русскими…

Окончание совета отложили на будущее.

Исхак собственной рукой написал письмо фон Кауфману, а посланцу, которого отправлял к наместнику, строго-настрого приказал вручить письмо лично.

После этого Исхак подсчитал, сколько же у него воинской силы. Закаленных в двухлетних боях, хорошо вооруженных, сплоченных и готовых к битве повстанцев было около двадцати тысяч. Десять тысяч пришло вместе с Абдурахманом. Да тысяч семьдесят народу, кое-как вооружившегося, набралось из ошской, узгенской, андижанской и маргеланской округ.

Назавтра созван был военный совет — наметить день выступления.

Исхак велел прикрепить к доске лист желтоватой бумаги, которую делали в Коканде и называли "насталик". Постоял, подумал, затем нарисовал гусиным пером три кружка на одном краю листа. Провел похожую на лук изогнутую линию, потом — линию, прямую как стрела. На его действия все смотрели с недоумением, никто пока не понимал, зачем это. Одним казалось, что Исхак и впрямь изображает лук с наложенной на него стрелой, другим его рисунок напоминал распростершую крылья птицу.

Исхак нарисовал на свободном краю листа большой круг и зачертил его.

— Видали? — спросил он.

— Да, повелитель… видим… — раздались голоса. Только Абдымомун-бек промолчал. Ему было страшно: "Сохрани боже! Делать изображения живых существ и неживых предметов — великий грех. В Священном писании сказано, что это не подобает мусульманину, но лишь идолопоклоннику…"

— Это беркут! — сказал Исхак, пером указывая на рисунок.

Абдымомун-бек, вздрогнув, молитвенно ухватился обеими руками за воротник. Исхак бросил на него короткий взгляд искоса и продолжал:

— Похож? Беркут… А это, — он показал на три кружка, — это скалы, на которых место его ночлега. А вон там, — Исхак протянул руку к тому краю листа, где чернел большой круг, — большое гнездо! Его захватили вороны. Беркут, который вошел в полную силу, поднялся в небо, чтобы прогнать ворон…

Все засмеялись. Решили, что повелитель шутит. Но Исхак не шутил. Смех немедленно прекратился, и даже следа улыбки не осталось ни на одном лице.

— Этот беркут — наше восстание, это вы, это все мы! — резко сказал Исхак. — Высокие скалы, откуда поднялся беркут, — это Наманган, Узген, Ош, Андижан, а гнездо — столица страны Коканд.

— Прекрасно, повелитель!

— Теперь изобрази полет беркута.

Исхак начал объяснять:

— Прежде всего беркут должен укрепить свой тыл. Надо выделить для Намангана пять, для Узгена — три, для Оша — пять тысяч ополченцев и оставить их в этих городах. — Он поглядел на Шамырзу-датху и на Ярмата-датху. — А вас, почтенные, назначаю одного беком, другого военачальником над всем нам дорогим городом Андижаном. Возьмите пять тысяч отборного войска да пятнадцать тысяч ополченцев и хорошенько охраняйте священный город!

Шамырза и Ярмат поклонились.

— Правое крыло беркута — пять тысяч отборных воинов, а начальник над ними вы, Уали. Левое крыло — тоже пять тысяч под вашим началом, Бекназар-батыр. Поклонились и эти.

— Птица на крыльях взлетает, а на хвост садится. В резерве будут ваши, Абдымомун-бек, джигиты и ваши, Абдурахман-бек. Ну, а клюв беркута… пять тысяч отборных сипаев да пять тысяч ополченцев, которых возглавите вы, Абдылла-бек…

Абдылла-бек был явно обрадован таким назначением.

— Но у беркута есть еще и когти. Тысяча отборных сипаев и сто пятьдесят пушек! Этот отряд будет следовать за вашим, Абдылла-батыр, и возглавлю его я сам.

Такое распределение сил одобрили без споров. Исхак все не отходил от своего рисунка.

— Правое крыло движется вдоль Сырдарьи через Балыкчи севернее Маргелана и дальше на Коканд. Левое крыло — через Кувасай южнее Маргелана и тоже на Коканд. Возле Коканда оба крыла смыкаются и берут город в осаду. Клюв предназначен для прямого удара по Маргелану. После того как Маргелан занят, этим отрядам идти тоже на Коканд, там может понадобиться их помощь. А хвост? Это наш тыл, в нужное время отсюда идет подмога передовым войскам, а если нет в этом нужды, тыловые отряды уничтожают скопления врагов, пытающихся нападать сзади.

— О, ничего не забыто, все предусмотрено! — не скупились участники совета на похвалу.

— И крылья, и клюв, и хвост, и когти должны составлять одно целое! То есть все отряды должны непрерывно поддерживать между собою связь. Свои приказы я буду передавать с нарочными, а выполнять их надо немедленно, как получите!

Внимательнее всех слушал Исхака и наблюдал за ним Абдурахман. Слушал и удивлялся про себя: "Откуда это он ума набрался, а?"

Исхак тем временем пристальным взглядом обвел всех участников совета, как бы проверяя каждого еще и еще раз.

— А теперь, соратники мои… — он примолк, потом заговорил медленно и раздельно: — Вороны каркают. Но как бы громко они ни кричали, как бы ни старались причинить зло, сил у них мало. Да только есть такая птица, которая осеняет их своими широкими крыльями, а клюв у этой птицы железный…

— Генерал-губернатор! — не удержался кто-то от слова.

Исхак продолжал.

— С этой птицей,