Герхарт снял трубку. Крёнер.

— Да, — нерешительно произнес он.

— Петер, я нашел ту записку. Можешь не волноваться. Я подготовился. Но вот найти Петру пока не получилось. Дома ее нет, я везде искал. Попросил фрау Биллингер позвонить мне, как только Петра Вагнер придет в больницу. Я сейчас дома.

Герхарт сделал глубокий вдох. Еще не конец. Медленно подобрав слова, он заговорил.

— Никуда не уходи, — произнес он и положил трубку.

Больше всего на свете Петре хотелось закричать от отчаяния, но она сдержалась. Находившаяся рядом высокая женщина, молчаливая и бледная, сохраняла спокойствие. Поиски на Шлоссберге ничего не дали. Пока они тщательно осматривали колоннаду в надежде найти хоть малейший след, который мог бы поведать о том, чем закончилась та встреча, солнце медленно садилось. В красноватых лучах, подсветивших очертания и контрасты расстилавшегося внизу города, Петра замерла, пытаясь осознать и суммировать все, что свалилось на нее за последние пару часов.

— Раз ваш муж — англичанин, что же он делал во Фрайбурге во время войны? — спросила она наконец.

— Я знаю только, что он был летчиком и его с другом сбили над Германией, — тихо прозвучал ответ Лорин.

Так просто и понятно — и вдруг у множества вещей появились простые объяснения. У Петры закружилась голова. В этот момент ей хотелось кричать. Теперь ей известно больше — появились новые вопросы.

Вопросы, которые пока оставались без ответа.

— А этот друг не мог быть Герхартом Пойкертом? — все-таки спросила она.

Вот один из тех вопросов.

— Кто знает? — Лорин лишь пожала плечами.

Она могла думать только о своем муже.

Петра посмотрела в сторону Шлоссберга — на дерево садилась стая крупных черных птиц. В этот момент она с ужасом осознала всю серьезность происходящего. Между женщинами и ответами на вопросы стояли трое мужчин, которые все эти годы играли двумя жизнями — ее и Герхарта. Первый шаг к правде — открытое столкновение с ними. Если раньше у нее и были какие-то сомнения, то сейчас они рассеялись. Мужу Лорин грозит серьезная опасность — а может, он уже мертв. До поры до времени осознание этого факта Петре придется держать при себе.

Кричать ей захотелось еще и поэтому.

Портье в отеле Брайана был весьма любезен:

— Нет, мистер Скотт еще не уехал. У нас есть все основания полагать, он останется до завтра.

Услышав новый вопрос, он стал копаться в памяти.

— Насколько я помню, мистера Скотта не было весь день. Но могу позвонить коллеге, у него была смена до меня, — добавил он нейтрально, но любезно. — Что вы на это скажете?

Петра замотала головой.

— Можно вашим телефоном воспользоваться? — спросила она, и портье небрежно указал на телефон-автомат позади них.

Трубку долго не снимали.

— Больница Святой Урсулы, фрау Биллингер слушает.

— Добрый день, фрау Биллингер. Это Петра Вагнер.

— Да, — выжидающе произнесла та.

— Я сегодня чуть задерживаюсь; может, Эрих Блуменфельд волнуется. У него все хорошо?

— Да, а как же? Все хорошо. Ах да, только он, конечно, по вам скучает.

Настроение у фрау Биллингер было на удивление приподнятое. Как будто чей-то благодарный родственник снова подарил ей бутылку портвейна.

— К Эриху сегодня никто не приходил?

— Насколько я знаю, нет.

— Ни Ханс Шмидт, ни Герман Мюллер, ни Алекс Фабер у него не были?

— Наверное, нет. Я не весь день тут была, но думаю, что нет.

Петра секунду помолчала.

— А у него не было посетителя, который говорил по-английски?

— По-английски? Нет, уверена, что не было. Вообще-то, у нас сегодня был посетитель, который говорил по-английски, но он приходил к фрау Реман, и было это несколько часов назад.

— А вы, случайно, не помните его имя, фрау Биллингер?

— Господи, нет. Кажется, я его даже не слышала. Когда вы придете, фрейлейн Вагнер?

— Скоро. Передайте Эриху.

Время от времени трое мужчин и Герхарт проводили субботы вместе. Выезжали за город. Иногда доезжали до самого Карлсруэ или какой-нибудь деревушки у Кайзерштуля — выпивали в местных кабаках и пели песни. Герхарт мог несколько часов просидеть в веселой компании с каменным лицом.

Петра обрадовалась, что сегодня не один из таких дней. Пока Герхарт в больнице, она сможет помочь Лорин, а тем самым, возможно, и самой себе.

— Петра, о чем ты спрашивала? — заговорила Лорин, не успела Петра повесить трубку.

Петра посмотрела на нее. Она впервые назвала ее по имени. Говорила спокойно. Но сердце у Лорин было не на месте — это очевидно.

— Я спрашивала про Герхарта Пойкерта. У него все хорошо! Но я кое-что разузнала — мне не совсем понятно, что происходит.

— А именно?

— Кажется, сегодня днем твой муж приходил в больницу.

— Не понимаю. Если он уже виделся с Герхартом Пойкертом, которого он так искал, в больнице, а Герхарт Пойкерт находится там, то где он все это время был — и где тогда сейчас мой муж, если там его нет?

— Не знаю, Лорин.

Она взяла руки этой высокой женщины в свои и сжала. Холодные.

— Уверена, что твой муж не сделает Герхарту ничего плохого?

— Да.

Лорин казалась безучастной.

— Скажи, мы не можем сейчас в мой отель пойти?

— Думаешь, твой муж там?

— Хотелось бы. К сожалению, Брайан понятия не имеет о том, что я во Фрайбурге. Нет, тут другое, и откладывать больше нельзя. Черт возьми!

— Что именно?

— Мне переобуться надо. Или волдыри меня доконают!

Пока Бриджет — восторженная и слегка навеселе — развлекала Петру в вестибюле отеля «Коломби», Лорин поднялась к себе в номер и переобулась в разношенные ботинки. Петра переминалась с ноги на ногу и постоянно поглядывала на часы. Она не знала, как поступить дальше.

— Не надо бы мне этого говорить, раз сестра моего мужа нас слышит, — рассеянно сказала Бриджет Петре, поглядывая на Лорин.

Та вышла из лифта и направилась к ним. Лорин показала на часы, и Петра кивнула.

— Даже и говорить неловко, — невозмутимо продолжила Бриджет, — но, боже мой, какие же в этом городе красивые мужчины!

— Ты совершенно права, — сказала Лорин. — Не надо бы тебе этого при мне говорить. Я не хочу знать о тебе ничего, что не смогу рассказать своему брату.

Бриджет покраснела.