— Бросай ремень! — успел приказать Крёнер еще раз.

Лицо Герхарта исказило судорогой, опали уголки рта, переносица сморщилась, как у хищника. Единственное, что успел осознать Крёнер: все его лицо пронзила жгучая боль. Когда ему по глазам хлестнул ремень, все вокруг озарила вспышка — крик боли перешел в писк. Он потерял способность осознавать происходящее. Короткая схватка, точный выпад и неизбежное поражение.

Сначала нависшая над ним фигура отбросила ногой нож, а затем грубо проволокла его по полу и стянула ремнем его запястья. Крёнер оказался в хорошо знакомой ему ситуации.

Через несколько минут Крёнер поджал под себя ноги. С большим трудом приподнялся и сел в неудобной позе. Так он оставлял десятки искалеченных жертв — те сидели на голой земле и ждали, что прогремит выстрел, избавляющий их от страданий.

Теперь в этом же положении избавления ждал он сам.

— Где Ланкау? — раздался незнакомый голос.

Крёнер лишь пожал плечами и зажмурился, пытаясь унять боль. Реакция последовала незамедлительно. На этот раз его потянули за ремень так, что чуть не вывихнули плечи. Несмотря на боль, он не ответил.

Ощущение, которое испытал Крёнер, когда его волокли спиной вперед вниз по лестнице и через весь дом, ослепленного и беззащитного, когда он даже не понимал, через какую комнату его тащат — не говоря уже о преодолении встретившихся преград, — померкло по сравнению с охватившей его непреодолимой досадой.

Ланкау на протяжении многих лет предупреждал их со Штихом насчет Герхарта Пойкерта. «Прикончим его! Почему нет? Чего вы боитесь? Нетрудно ведь сделать так, чтобы об этом никто и никогда не узнал. Сумасшедшие пропадают каждый день. Кровати внезапно пустеют. И где же они? Больше их никто не увидит! И что с того? Кто по ним скучать станет? Петра Вагнер? И ее тоже прихватим, раз по-другому никак. Надо воспользоваться шансом!» И Ланкау был прав. От бумаги Петры Вагнер они бы не пострадали. Обоих давно надо было убрать.

Крёнер заметил порог; затем стало холодно, но не знал, куда его вытащили — на кухню, в ванную. Когда зашумели трубы в ванной, он осознал, что, возможно, именно в этом помещении завершится его жизнь.

— Отпусти меня, Герхарт, — медленно произнес он, мольбы в его голосе не было. — Я всегда был тебе другом, ты же знаешь. Если бы не я, тебя бы сейчас в живых не было.

Затем вокруг Крёнера все стихло. Стоявший перед ним человек спокойно дышал. В глубине души Крёнер думал: пусть он делает что хочет, а сам он смирится со своей судьбой. Но когда Герхарт стал смеяться, как безумец, прямо ему в лицо, желание жить включило защитный механизм.

Несмотря на резкие выпады и лихорадочные, неловкие попытки, пнуть противника ему так и не удалось.

* * *

Герхарту Пойкерту оказалось нетрудно вытянуть из Вильфрида Крёнера правду. Он двадцать раз окунул его в воду, и Крёнер — задыхающийся, всхлипывающий, побледневший, рябой — выдал все необходимые сведения о Ланкау.

— Ланкау в загородном доме, — простонал он.

А затем он обрел покой.

Едва ноги Крёнера перестали барахтаться и стали мерно покачиваться под водой, Герхарт впервые рассмотрел черты рябого лица, а затем перевернул утопленника на живот и убрал с его запястий ремень. Балансируя на краях эмалированной ванны, он нагнулся к расплывчатому силуэту. Он высоко поднял труп — так, что с насквозь промокшей одежды хлынула вода, а затем швырнул тело на плитку у бортика ванны. Раздался неприятный звук — в результате падения средняя часть лица даже впечаталась в край. Затем покойник соскользнул обратно, прихватив с края пластмассовую игрушку, и вновь скрылся под водой. Пузырь воздуха чуть приподнял его куртку и добрался до поверхности. В середине поднявшегося со дна водоворота крутилась бумага. С каждым проделанным кругом чернила растворялись и растекались по листу прозрачными пятнами. Герхарт мельком разглядел имя, а затем и его не стало.

Герхарт долго простоял, глядя на Крёнера и маленькую желтую пластмассовую уточку, покачивавшуюся в темной воде у затылка трупа. Содеянное его абсолютно не тронуло. Он часто слышал разговоры симулянтов о том, что они сделают, если его самого придется убрать.

Герхарт смотрел, как с поверхности воды в ванне исчезает рябь, а затем закрыл глаза, стирая эту часть своего прошлого. Из измученного разума он вынул два ядовитых шипа. Крёнера и Штиха. Обернувшись, он уперся взглядом в шкафчик с лекарствами.

Его затрясло.

Казалось, в помещении холодно. Все вокруг исказилось. Друг с другом спорили реальность и защищенность. Он посмотрел на свое лицо в зеркале шкафчика. Лицо незнакомого человека.

Шкафчик был маленький. Он быстро нашел крупный пузырек, из которого его так щедро поили симулянты.

На этот раз он просто засунул его в карман.

Единственный видимый след, оставшийся от их с Крёнером встречи, — сбившиеся ковры по всему дому.

Поправив их, Герхарт вернулся в библиотеку Крёнера. Здесь он поднял с пола нож и положил Крёнеру на стол. В дальнем углу комнаты стояла плетеная бамбуковая корзина с тростями и картонными трубками. На мгновение он замер, разглядывая лес торчащих предметов, а затем просунул руку почти до самого дна. Порывшись, он обнаружил то, что искал. Маленькая, тонкая трубка, завернутая в плотную коричневую бумагу. Разглядывал он ее всего секунду. Когда симулянты выпивали, Крёнер часто развлекался тем, что дразнил его.

Он спрятал ее в ветровку под молнию и крепко прижал к себе.

Когда он уже выходил из дома, позвонили в дверь. Он так и простоял в темной прихожей — лишенный мыслей и эмоций, — пока звонки не прекратились.

После ухода из отеля «Коломби» Лорин вдруг расплакалась.

Она была сама не своя.

Пытаясь успокоить Лорин, Петра отвела ее в сторону.

— Мы успеем его найти, — решительно произнесла она, раздумывая, не отвесить ли ей пощечину.

Через десять минут Лорин пришла в себя.

— Куда ты нас ведешь? — спросила она, выдавливая улыбку.

— Придется нам поговорить с Вильфридом Крёнером. Побеседуем с ним, раз встретиться с Петером Штихом пока не получится.

— Кажется, ты нервничаешь.

— На это у меня есть причины. Они у нас обеих есть.

— А разве разумно идти к нему домой?

Улицу заливал яркий свет. Вдоль тротуара выстроились припаркованные машины. Суббота — люди ходили по гостям. Лорин огляделась по сторонам.

— Почти как в Кентербери, — рассеянно сказала она.

Меланхоличный проблеск тихой и мирной жизни, оставшейся в прошлом.

Напротив дома Крёнера — тот казался совсем пустым, если не брать в расчет «ауди» под навесом и горевший всего в одном окне свет, — Лорин прислонилась к шикарной серебристо-синей машине.