– Подожди. А как же я? Что за знак я должен тебе дать? – сам не понимая, что говорит, начал лепетать Призрак.

– Милый, – ласковой кошечкой потерлась Виолин бедром о плечо Атея. – Ты должен только стоять, со всем соглашаться и кивать головой. Мы с Дариной все подготовили.

– И почему я не удивляюсь? – пробормотал князь, вставая. – Я на тренировку, и вам советую. Сейчас задам вам трепку, чтобы неповадно было за спиной князя козни всякие строить.

Во внутреннем дворе Атей понял, что является последним, кто узнал, что у него сегодня, как бы ни называли эту церемонию альвы, а самая настоящая свадьба. Счастливый народ, облаченный в свои самые нарядные одежды, радостно взирал на Призрака, будто не он сегодня связывает свою судьбу с Виолин, а они впервые идут в храм Хатиар со своим избранником. Поглядев на них, князь передумал давать, как он выразился, трепку своим двум самым близким женщинам. Обошлись легкой разминкой, а потом была ЦЕРЕМОНИЯ.

Обряд проводили тут же на территории Логова, выбрав для этого самую красивую, на взгляд альвов поляну, которую всю усыпали живыми цветами. Атей стоял в новом костюме, который пошил Йен Наперсток. Было достаточно одного взгляда, брошенного на это произведение портняжного искусства, чтобы понять – такое одеяние могут позволить себе только короли. И дело было не в фасоне, такой здесь как раз и не носили, а в ткани, из которой этот костюм был пошит. А также в самом качестве шитья: ни одного лишнего стежка, ни одной складочки там, где ее быть не должно, ни одной торчащей ниточки. Камзол обзавелся по бокам разрезами до бедер, чтобы можно было свободно вешать любимые клинки князя, которые не будут оттопыривать его полы. Свободные прямые брюки заправлены в голенища сапог, шитых из тончайшей кожи. На обшлагах рукава серебром вышит герб князя. Пуговицы литы тоже из серебра и изображают оскаленную морду Сая. Единственное, что осталось неизменным, это черный цвет костюма.

Рядом с Атеем стояла княжна Дарина в строгом платье до пят со стоячим воротником, который очень хорошо подчеркивал ее стройное тело в районе талии и крепкой девичьей груди. В отличие от своего брата, платье девушки было не черным, а цвета безоблачного неба, так подходящего ее глазам. Кроме того, сверху был накинут совсем небольшой плащ, того же цвета, только более темного оттенка, и держала его фибула, которая очень заинтересовала князя, но до конца он ее рассмотреть не смог, потому как вывели его Льдинку.

Именно вывели. Рядом с величественно плывущей в золотом, совершенно невесомом, почти прозрачном платье, будто сотканном из лучей Хассаша, Виолин шагали альвы-изгои, одетые в элегантные костюмы, которые сочетали в себе все оттенки зеленого. На поясах висели их неизменные кривые мечи, только вот их ножны были увиты какими-то растениями и больше напоминали живую ветвь, чем мертвое дерево, из которых была сделана колыбель для меча. В руках Узелка был небольшой ларец.

Когда Виолин встала рядом с Призраком, он заметил, что и на ее плечи накинут невесомый плащ, скрепленный фибулой, что напоминала небольшой лист, который пронзала зеленая ветвь. Князь вспомнил рассказ Лайгора о том, как выглядит герб Леса Изгоев: небольшая ветвь с оторванным от нее листом. Здесь было то же самое, только составные части герба оформили в виде застежки. Народ, что в тишине застыл вокруг этой поляны, во все глаза смотрел на необычную церемонию, которую до этого могли видеть только сами альвы.

Лайгор вышел перед Атеем и Виолин, а затем рядом с ним встала Дарина, в руках которой появился точно такой же ларец, что и у альва. Еще через миг им составили компанию Пирин Сторожок и Рафэл Куница, а Лоегор с Миделом встали за плечами Льдинки.

Призраку просто до чесотки хотелось посмотреть на эту церемонию со стороны. Судя по восхищенным глазам, что были направлены на них, это было очень красиво. Вот только сам Атей являлся непосредственным участником этого действа, поэтому ему оставалось любоваться только тем, что происходило у него под носом.

А события тем временем начали набирать свои обороты: Узелок, Пирин и Куница вдруг запели необычайно чистыми и прозрачными голосами. Никто не понимал, о чем они поют, но сама мелодия навевала целый сонм чувств, главными из которых была слабая горечь от утраты чего-то родного и близкого и более ярко выраженное чувство приобретения нового и не менее родного.

Постепенно песня начинала стихать, а вскоре и совсем закончилась. Лайгор подошел вплотную к Виолин и что-то сказал на альвийском языке. Девушка кивнула, а потом одним движением отстегнула с плаща фибулу, но он не упал, у плеч его придержали Мидел и Шелест, а потом с поклоном положила ее в загодя открытую Узелком шкатулку. Подождав, когда герб дома Изгоев займет свое место на бархатной зеленой подушке, он аккуратно закрыл крышку и сделал два шага назад, а на его место встала Дарина.

Первым шоком для Атея было то, что его сестренка заговорила на альвийском, пусть корявенько и с сильным акцентом, но очень уверенно. Вторым было то, что когда она открыла крышку, на красном бархате лежал его герб, вот только что-то в нем добавилось. Но не успел он до конца прояснить, что же это такое, как Виолин взяла его в руки и закрепила им плащ. Оказывается в качестве иглы, скрепляющей одежду, здесь был меч, протыкающий щит. И только его догадка готова была сорваться с уст, как Дарина отошла к Лайгору и присела в глубоком реверансе, а сам Узелок и все остальные, что были здесь (из-за спины к этому времени вышли Шелест с Лисом), опустились на одно колено.

– Приветствуем тебя, Виолин Льдинка, княгиня Сайшат, – опустив голову, сказал счастливый Лайгор. И по толпе разумных прошелестело: «Приветствуем княгиня Сайшат».

Как ни интересна была эта церемония для самого Призрака, но до настоящего момента он выступал на ней в качестве мебели, да и только. Но только он об этом подумал, как ситуация стала меняться. Виолин вышла на два шага вперед и заговорила своим обворожительным голосом:

– Друзья, я счастлива оказаться в вашей большой семье и клянусь быть достойной нашего князя.

«А вот это отсебятина пошла», – подумал Призрак, но так и остался невозмутимо стоять, потому как Виолин встала на одно колено в один ряд с Лайгором с Дариной, развернувшись к Атею лицом.

– Я приветствую тебя, МОЙ КНЯЗЬ.

На поляне повисла тишина, все ждали еще чего-то, только теперь уже от самого князя.

– Встаньте, – решил больше не томить всех Атей, и народ медленно разогнулся, преданно глядя на Атея. – Друзья, я не знаю, что говорить в таких случаях. Это моя первая свадьба, и я еще не научился, как все правильно делать. Но к следующему разу обещаю исправиться, – тут же он заверил всех.

На мгновение повисла абсолютная тишина, даже природа, казалось, замерла. Затем в задних рядах одетых по парадному воинов раздался нескромный хрюк, больше напоминающий едва сдерживаемый смех Адыма. Еще через миг этот хрюк раздался со стороны принцессы и герцогини, а потом пошел гулять над головами нарядных гостей, завершив свое шествие на Гмаре, который, схватившись за живот, повалился на траву и начал со всхлипами бормотать: