Засов на двери вряд ли был способен уберечь нас от Каула, так что имбрины тут же взялись сооружать вокруг дома новый щит. Мисс Сапсан объяснила, что вокруг министерства они такой строить не стали – он бы все равно, скорее всего, не сработал. А вот в Панпитликуме имелись кое-какие усиливающие элементы, компенсирующие отсутствие мисс Бабакс, их погибшей двенадцатой сестры. Но даже если бы это и было возможно, имбрины все равно не хотели застрять там, как в ловушке: мы бы сидели там и голодали в условиях затянувшейся осады. Панпитликум со своими многочисленными дверями был нашим билетом на выход.

И вот, пока все подопечные укрылись в похожем на бункер подвале, имбрины принялись ткать свое Одеяло, распевая и описывая круги в обширном фойе. Натиск Каула нарастал, разрушения усугублялись: кровь уже сочилась сквозь трещины в потолке, обломки костей били стекла в окнах. Даже у себя в подвале мы слышали, как приближается Каул: его злорадный хохот и рев личного торнадо, сравнимый разве что с грузовым поездом, делались громче с каждой секундой. Потом чудовищный удар сотряс пол, и мы уже было решили, что Каул только что оторвал дом от фундамента, но Франческа заверила всех, что нет, это всего лишь Одеяло. Невзирая на ее протесты, мы с друзьями спешно ринулись наверх, чтобы посмотреть в окно: так и есть, зеленое сияние Одеяла ободряюще разливалось снаружи.

Там же был и Каул – мы слышали, как он ревет в гневе, – но на какое-то время мы, судя по всему, оказались в безопасности. Можно хотя бы подумать, построить дальнейшие планы… и Рафаэль, единственный из костоправов, переживший сражение, мог, наконец, заняться ранеными. Еноху досталось больше всех – с него-то Рафаэль и начал: снял боль и стал планомерно латать.

Все мы страшно устали, у всех все болело, всех трясло от страха. Голова моя была набита призраками – эхом погибших пустот. Эмма нашла в доме ванную, и каждый по очереди надолго уединился там, изо всех сил стараясь смыть бой с одежек и кожи, оттереть сухую кровь с ладоней и эту привиденческую пасту из пепла с лиц. Даже спустя пять минут усилий она все равно покрывала мне волосы – в зеркале я выглядел так, будто преждевременно поседел. Впрочем, поверить в такое было совсем не трудно: я и чувствовал себя лет на сто, не меньше. Вот отмою их, а они – глядь! – и правда все цвета золы.

Потом за нами пришел Улисс Гритчли. Нас отвели в библиотеку Бентама, где мисс Сапсан о чем-то угрюмо спорила с мисс Королек, мисс Шилоклювкой и Перплексусом Аномалусом. Они сгрудились перед незажженным камином, обсуждая возможности побега, и теперь хотели услышать наше мнение. Мы расселись на длинной, крытой мехом скамье и поделились им.

Мнений на самом деле было много, и ни одно не выглядело заманчивым. В Панпитликуме сто сорок три двери, восемьдесят шесть из которых уцелели после утреннего прорыва тварей. Восемьдесят шесть дверей вели в восемьдесят шесть петель. Но будет ли хоть одна гарантией, что Каул нас там не найдет?

– Они с Бентамом сами создали эти двери и знают их очень хорошо, – сказал Миллард. – И стоит нам выбрать одну, как мы окажемся там в ловушке. Вернуться оттуда в Панпитликум мы уже не сможем.

– Но если мы найдем выходную мембрану, то сможем сбежать через нее во внешнее прошлое, – заметила мисс Королек.

– Или перепрыгнем во что-нибудь еще более древнее и oscuro?[22] – предложил Перплексус.

– Да! Давайте найдем место, где можно спрятаться! Например, в средневековой Испании! – обрадовался Гораций.

– Или в Италии, – пробормотал, зарывшись в воротник, Перплексус.

– Он отыскал нас в старой, схлопнувшейся петле мисс Крачки, – Эмма покачала головой. – И притом очень быстро. А ведь нас там была буквально горстка. Не думаю, что девяносто девять странных смогут скрываться долго, куда бы они ни отправились.

Все нехотя признали ее правоту.

– Если только вы не создадите где-нибудь новую петлю, – сказала внезапно Олив. – Такую, о которой Каул ничего не будет знать.

– Слишком много наших подопечных не могут жить вне петель, – возразила мисс Королек. – Нам придется найти в качестве убежища уже существующую петлю, столетнего возраста, не менее, чтобы все тут же не принялись ускоренно стареть.

– Вот если бы проклятая перезагрузка еще работала и мы могли бы рассеяться по-настоящему, – вздохнула мисс Кукушка.

Перплексус повесил голову еще ниже.

– Мне так жаль, signore. Мы действительно сделали что могли…

– Это совершенно не ваша вина, сэр! – заверил его Миллард.

Общественность снова согласно закивала.

Фиона что-то зашептала настойчиво на ухо Хью.

– Она говорит, к черту безопасность – в такие-то отчаянные времена, – перевел он.

– До такого отчаяния мы еще не дошли, – отрезала мисс Сапсан. – И не дойдем. Если переустановка пойдет не так, мы рискнем не только жизнями наших подопечных. Коллапс петли может сровнять с землей до одной квадратной мили современного Лондона. Я бы сказала, мы и так уже достаточно сделали, чтобы перепугать нормальных.

Фиона бросила на нее сердитый взгляд.

Представляю, как бы прокомментировал ее взгляды Енох, если бы не валялся сейчас пластом на койке в спальне.

– В таком случае, – я скрестил руки на груди, – что?

– У вас все еще есть я. – Нур встала с кушетки, где мы с ней восседали, и решительно шагнула к имбринам. – Вы о пророчестве не забыли?

– Никто здесь не забыл о пророчестве, – Альма Сапсан пронзила ее взглядом. – Но вы, мисс Прадеш, – единственный оставшийся у нас работоспособный пожиратель света. И мы до сих пор нее знаем, как применить ваши способности.

– И мы не можем дать тебе повторить судьбу Юлиуса и Себби, – проворчала Бронвин.

– Ты – наш последний туз в рукаве, – сказал Хью. – И последняя пуля в барабане.

Нур стиснула зубы. Я прямо видел, как у нее с губ рвется какая-то едкая реплика… но вместо этого она просто вздохнула и села.

– Итак, с чем мы остались? – вернулся я к нашим баранам. – Спасать свои жизни и бросить Панпитликум на растерзание Каулу?

– То есть именно то, чего мы решили не делать, – тряхнула головой Эмма.

– Но Каул победил нас, – чуть ли не в слезах пролепетала Клэр. – И отравил весь мир, настроив против нас.

– Что и говорить, горькая вышла пилюля, – негромко сказала мисс Сапсан. – Очень горькая.

– И теперь нам предстоит отправиться в изгнание из того места, куда нас уже изгнали до этого, – простонал Гораций. – Неужели на всей этой проклятой планете для нас не найдется дома?

– Мы найдем себе дом, мистер Сомнассон, – мисс Сапсан гордо вздернула подбородок. – Однажды мы найдем себе настоящий дом. Я вам это обещаю.