Тогда же, в январе, у подножий занятых русскими гор начали скапливаться свежие, хорошо экипированные германские и австрийские дивизии. Это собиралась в кулак Южная армия генерала фон Линзингена. Встав на линии Унгвар-Мункач, она собиралась наступать на Львов. В случае успеха Южной армии в этом направлении, а также удачных действий германцев на театре Восточной Пруссии русская армия рисковала попасть в «мешок». Поэтому готовила ряд контрмер, задумав свою игру.

Первыми к проведению операции в Карпатах приступили австрогерманцы, атаковав русских у Карлибабы, в районе Мункач-Стрый, и на реке Сан. Их встретили плотным, хоть и прерывистым огнем и частыми контратаками. На фронте 22-го корпуса развернулись жестокие бои за Козювку. Местность была та еще. Слишком тяжелая – как для осады, так и для обороны. Крутые подъемы, занесенные глубокими снегами, в которых вязли орудия, обозы и лошади с людьми. Не добавлял удобств и частый густой лес вкупе с разреженным воздухом и ледяным, пронизывающим ветром, от которого не спасало никакое убежище. Но 1-я бригада Обручева, защищавшая Козювку и соседние высоты, упорно держалась. Финляндцы совершили невозможное. Сдержали наседающих австро-германцев, сами не раз переходя в контратаки, постоянно сбрасывая неприятеля с карпатских вершин. За первые полтора месяца боев здесь отбили порядка шестидесяти штурмов. А те шли один за другим, непрерывно, каждый день и по нескольку раз в день, особенно на высоте 992. Склоны хребта Звинин и высот вблизи Козювки были буквально завалены трупами немецких и австрийских солдат. Никакими усилиями не удавалось германскому командованию сломить сопротивление финляндских стрелков.

Но людские ресурсы не бесконечны. Из одного боя батальон подполковника Янкевского вернулся в составе пятнадцати человек при одном офицере. Это при полном комплекте почти в тысячу штыков! Остальные, помимо снесенных вниз пятидесяти раненых, никогда уже не спустятся с той высоты.

А в каких условиях приходилось сражаться? Обледенелые, покрытые лесом горы без дорог и тропинок. Отогреться негде. Наскоро сколоченные блиндажи с убежищами, без печей и самых элементарных удобств, совершенно не годились для того, чтобы пережить суровую карпатскую зиму. Вода и пища – все под горой, на которую поднять их без дорог практически невозможно. Чтобы получить свою порцию обеда, каждый солдат был вынужден спускаться к подножию, после чего снова идти в гору по крутому, обледенелому скату, зачастую под сильнейшим неприятельским огнем. Два месяца сплошных лишений и мук! Кто столько выдержит?..

На смену обескровленному, потрепанному боями 22-му корпусу пришла 60-я пехотная дивизия. С высоты 992 стрелков отвели в тыл на отдых и пополнение. Их место занял 237-й Гайворонский полк. Его командир, полковник Москули, который до этого никогда не бывал на передовых позициях, как, впрочем, и подчиненные ему батальонные командиры, с прохладцей отнесся к сообщению о наступлении германцев, будучи уверен, что те не вознамерились всерьез брать укрепленную высоту. И был несказанно удивлен, когда в землянку, где полковник преспокойно распивал утренний чай, ворвались немецкие гренадеры. Полторы тысячи русских солдат попали в плен. Со всего полка спаслись только четыреста человек, отступивших в полном беспорядке. Два месяца кровавых боев, во время которых финляндцы держали здесь упорную оборону, пошли коту под хвост. Надо ли говорить, насколько убийственным это известие стало для 22-го корпуса? Тем более что после потери ключевых высот ему пришлось полностью очистить хребет Звинин, оттянув свой правый фланг на пару верст к северу.

Как ни крути, а весь центральный участок обороны корпуса противником был взломан. Германцы вплотную придвинулись к Козювке. Вот-вот ее возьмут, и шоссе в долине реки Орява перейдет полностью под их контроль. Это, в свою очередь, вынудит Бринкена отступать и дальше по всей линии фронта. Что может быть печальнее? Тем более после стольких героических усилий.

Наверно, поэтому офицеры 3-й бригады с энтузиазмом восприняли слова Волкобоя, сообщившего:

– Господа, из штаба корпуса получен приказ любой ценой вернуть наиболее важные позиции, утраченные нами за последнее время. – Он покашлял, выгоняя опостылевшую астму из легких. – Генералу Обручеву, в частности, приказано атаковать противника войсками его левого фланга для восстановления положения у Козиово. Для этого ему возвращен 260-й Брацлавский пехотный полк. Нашей же колонне отдан приказ оказать содействие Обручеву под Козиово, перейдя в наступление и овладев селом Головецко, а также высотой 1019.

– Здесь первым делом придется брать Макувку, – задумчиво сказал Сергеевский, изучивший карту, казалось бы, назубок. Почти не глядя, он ткнул пальцем в точку с обозначением «958» к востоку от Головецко и к северо-востоку от упомянутой Волкобоем высоты 1019. – Она как раз на пути наступления. Это выдвинутый опорный пункт на правом фланге австро-германских войск на участке Обручева. Ее взятие должно порядком облегчить нам дальнейшее продвижение и сдерживание натиска противника вдоль шоссе в долине Орявы.

– Там будет действовать 78-я дивизия. – Волкобой пристально посмотрел на генерала Матвеева, напряженно шевелившего толстыми усами. – Ваша вторая бригада, Михаил Львович.

Тот лишь молча кивнул, прекрасно зная, что именно его частям предстоит выполнять эту непростую задачу.

– Остальными силами атакуем с левого фланга. Там другие, не менее важные высоты. На всех, как говорится, хватит… Начало наступления в полночь на двадцать шестое апреля. Генерал Бринкен прибудет в колонну Обручева непосредственно перед атакой.

– Вместе со штабом?

– Нет. Штаб корпуса останется в Стрые.

Конечно, возврат утраченных позиций – дело нужное, но это лишь полумера. Сергеевскому, как и всем в штабе бригады, было хорошо известно, что генерал Бринкен ратует не просто за отражение бесчисленных атак у Козювки, а за скорейший переход в решительное наступление, желая вырвать инициативу из рук противника. Однако при тех силах и средствах, коими располагал корпус после продолжительных, тяжелых боев, о более масштабных действиях приходилось только мечтать. По крайней мере, пока. Даже та весьма ограниченная цель контрнаступления на участках Обручева и Альфтана, которую поставило перед ними командование, казалась трудновыполнимой. Но тут уж ничего не попишешь, надо впрягаться и тянуть. А коли взялся за гуж, не говори, что не дюж…

Войскам Обручева было немного проще. Они штурмовали те высоты, на которых до этого долго держали оборону. Обычная контратака на свои же перепаханные вражескими снарядами окопы. А вот колоннам Альфтана предстояло выполнить более сложную задачу. Рубежи перед 3-й бригадой все два с половиной месяца противостояния находились в руках противника и все это время тщательно им укреплялись. И теперь их надо прорвать.

Офицеры прекрасно понимали – бригаде в очередной раз выпал тяжелый и кровавый труд. Лично Борис привык относиться к этому философски: что, мол, поделаешь, ведь на войне по-другому не бывает…

Вечером двадцать пятого апреля Сергеевский прибыл во второй батальон 10-го полка, оставленный в резерве, где должен был обеспечивать связь со штабом бригады и батальонами, ведущими наступление.