В начале июня в Нью-Йорк приехали мои родители, чтобы встретить Монро, которого наконец выписали из больницы, и чтобы увидеться со мной, Томми и Эдди. Благодаря новому чуду — пенициллину — моему брату удалось выкарабкаться. Однако он слишком долго болел. Так долго, что успел влюбиться в свою сиделку и жениться на ней, девушке из Индианы, которая по чистой случайности оказалась белой. Ай-ай-ай!

Мама, папа и новобрачные заказали столик в клубе, чтобы посмотреть шоу.

Они сделали заказ и аплодировали в нужных местах. Грейс, Руби, Томми и я то и дело выглядывали из-за кулис, чтобы посмотреть на невестку, которая была белой, как рис, или как там говорят американцы. Мои родители в лучших китайских традициях делали вид, что ее нет за столом. То, что я вышла замуж за Эдди, который тоже в этот момент сидел за общим столом, было шалостью по сравнению с браком с белой женщиной.

Когда закончилось первое шоу, Руби и Грейс переоделись в платья и пришли ко мне в гримерную. Они пообещали быть рядом, когда семья придет поприветствовать меня.

Первым вошел отец, за ним шли все остальные, и комната моментально оказалась забитой до отказа. Эдди выдвинул скамью из-под моего туалетного столика, взял маму под руку и помог ей сесть. Устроившись, она тут же подобрала ноги под себя, чтобы они не были видны.

Отец поздравил нас с прекрасным выступлением, но больше всего он изливался восторгом на мой счет, рассказывая о том, какая из меня получилась замечательная артистка. Может быть, мне и правда удалось взлететь выше брата!

Потом взгляд папы упал на моего сына, и отец замер, увидев, какие светлые у Томми волосы и кожа. Но он решил все равно представить нас друг другу с новым членом семьи. Закончил он свою речь словами:

— А вот это Мэриан Ливли…

— Папа, ее теперь зовут Мэриан Фонг, — перебил его Монро.

В знак защиты он обвил рукой талию своей хорошенькой жены и притянул ее поближе. Он был таким худым, что казался еле живым, но все равно лучился счастьем.

— Она теперь твоя невестка.

В образовавшейся тишине неожиданно раздался голос мамы:

— Элен, мы хотим, чтобы ты вернулась домой. Мы хотим воссоединиться и с Эдди, и с нашим внуком.

— Да, пора тебе уже завязывать с такой жизнью, — согласился отец. — Негоже мужчине уезжать далеко от дома, если его родители все еще живы.

Может, он и пытался изобразить щедрость и прощение, но его слова были мне как гвозди, вбиваемые в глаза.

— Я не мужчина. Я всего лишь дочь, хуже того, вдова, как ты всегда подчеркивал.

— Ну а раз ты дочь, то ты должна быть благодарна за то, что мы хотим, чтобы ты вернулась домой! — огрызнулся папа. — Это наша возможность снова стать одной семьей, жить одним домом…

— Я согласна с отцом, — проговорила мама. — Ты же не можешь провести свою жизнь, припудривая зад какой-то женщине и танцуя. Когда у тебя есть ребенок, ты не можешь вести кочевой образ жизни.

В том, что сказала мама, была своя логика. Но потом к ее словам присоединился отец.

— Ты должна быть достойной матерью для Томми. Да, возможно, ему было бы удобнее в другой семье. Он полукровка, но он хотя бы твой сын.

Тут отец допустил тактическую ошибку. Он мог сколько угодно попрекать меня тем, что я негодная дочь, но я никогда не позволю ему обижать моего сына.

Я повернулась к Эдди.

— Поехали в Майами, купим там дом через фирму «Джи Ай Билл».

Грейс хихикнула, потому что решила, что она одержала победу, Руби выглядела почти обиженной, а Эдди отрицательно покачал головой.

— Я хочу в Сан-Франциско, — сказал он. — Чарли возьмет меня к себе. Может быть, в «Запретном городе» у меня все будет в порядке. — Он замолчал, давая мне обдумать услышанное. Затем добавил: — Я видел слишком много смертей, чтобы сейчас тратить силы на то, к чему не лежит душа. Я тот, кто я есть. В Сан-Франциско я могу быть собой.

Мне внезапно стало нечем дышать.

— Я не хочу тебя терять, Эдди. Я даже готова вернуться в родительский дом, если там мы сможем быть вместе. Я готова ради тебя на все, потому что ты сделал для меня все, что мог.

На мгновение я глянула на происходящее со стороны и подумала, как странно, должно быть, всем этим посторонним людям наблюдать такую личную сцену. Мой муж практически публично признал, что предпочитает мужчин, а я пытаюсь сохранить наш брак, хоть он и был далек от традиционного. Если для моей родни предпочтения Эдди уже давно не были секретом, для Мэриан они стали настоящим ударом.

— Семья без женщины — как мужчина без души, — сказал Эдди.

Родители закивали, радуясь, что он на их стороне, и признавая в нем выходца из очень хорошей семьи, такой же, как наша, если не лучше.

— Я люблю тебя и Томми, но ты не должна оставаться со мной из чувства долга или потому что считаешь себя мне обязанной. Я куплю вам с Томми дом. Какой вы город выберете — уже ваше дело, но я предлагаю вам подумать о Лос-Анджелесе, потому что тогда вы будете ближе… — К настоящему отцу Томми, подумала я. — Ближе ко мне, — закончил он. Может, он и был сломлен, но в моих глазах он навсегда останется джентльменом. Он никогда не подводил меня в те моменты, когда больше всего был мне нужен.

— Я не хочу, чтобы ты был один. — Мой голос дрожал.

— Он и не будет один, — объявил отец, вмешиваясь в наш разговор. — Твой муж будет жить с нами. Довольно уже нам унижений из-за того, что ты вдова и показываешь людям ноги, но зато ты хоть не разведена.

Я не могла поверить своим ушам. Он говорил, что скорее предпочтет Эдди своим зятем, чем меня своей дочерью? Осознавать это было мучительно и странно. Внезапно я ощутила себя воздушным шариком, выпущенным из детской руки: я вознеслась вверх и полетела прочь отсюда.

— Я хотела родить вашему отцу восемь сыновей, — тихо проговорила мама. — Так пусть Эдди станет нашим восьмым сыном. Ему нужно жить в семье, чтобы за ним ухаживали. Мэриан у нас медсестра, что даже лучше, чем собственный доктор в семье. Даю тебе слово, Элен, что буду заботиться о нем, как о родном.

Теперь все смотрели на Эдди. Он был элегантным мужчиной, но его опущенные плечи и голова