— Ещё как! — восклицает она. — Правда-правда! А я смотрю, и не могу понять, кого вы мне напоминаете…

— Они в париках были, — замечает продюсер Вайншток. — И цвет, и модель я сам выбирал. Чтобы ярко, стильно. Эминем отдыхает…

— Мне действительно понравилось, — говорит девушка. — Особенно вот эта мелодия. — Напевает её… Мягкое меццо-сопрано приятно вписывается в лесной антураж. Тему тут же голосом подхватывает и фронтмен группы Вениамин. Остальные с заметным удовольствием вслушиваются в мелодию.

Дружески хлопая Смирнова по плечу, Венька рекламирует друга, хвастает:

— Да, классно! Это одна из Санькиных старых вещей! Он у нас главный сочинитель! Маэстро!

Кабинка дёрнулась, Гейл прошла вперёд, за ней и Смирнов. Стива Венька предусмотрительно придержал. Троица прошла в дальнюю часть кабинки — только для баланса, села в кресла… Поехали…

— О, это хит! Очень большой хит! — стараясь унять разрастающееся недовольство вниманием Гейл не к нему, Стиву, а к Смирнову, наигранно дружески заявляет русским друзьям Гладстон-младший. — Я ещё вчера об этом сказал Гейл! Если хотите, я договорюсь с любой американской студией звукозаписи.

— Послушай, Стив, у тебя с Гейл что? — совершенно вразрез, приступил к реализации своего плана Венька. Английский у Веньки довольно корявый, но Стив его понимает. Удивлённо таращит глаза…

— В каком смысле? — машинально переспрашивает Стив, и немедленно отгораживается. — Это мое личное дело. Вторжение в личную жизнь…

— Нет, — с заботой и участием перебивает Венька. — И наше дело. У них ведь любовь…

У Стива напрягается лицо.

— У кого? Как любовь? — наконец спрашивает он.

В ответ слышит и грустный, и вместе с тем восхищённый голос продюсера:

— Да, дорогой Стив. Большая любовь! У Алекса и Гейл.

— ?!

Да-да, именно так, немо зависла реакция Стива, как заглюченный компьютер. Нормальное дело! Обычное! У американцев, да и остальных наверное обитателей разных частей Света и регионов Земли нет такой суровой жизненной подготовки, как у россиян, особенно в последние годы, даже от такой малости Стив бледнеет, закатывает глаза…

— Стой-стой-стой! Погоди! Ты главное держи себя в руках, — приходит на выручку сердобольный Венька. — Не раскисай. Не ты первый, не ты последний. Я-то, откровенно говоря, думал, что она меня выберет…

Семён Маркович неожиданно сильно обижается.

— Почему это тебя? — сдерживая и гнев, и тон, переспрашивает. — У меня тоже шансы были. — Шипит он. — Даже больше шансов. У меня ведь, как-никак, недвижимость в Австралии кое-какая, сбережения…

— А возраст? — так же тихо, чтобы Гейл со Смирновым не слышали, парирует Венька. — Забыл?

Они похоже совсем забыли про своего соперника Стива.

— А что возраст, что возраст? — возмущённо ахает продюсер Вайншток. — Я знаю массу достойных мужей, которые женятся и в восемьдесят лет, ещё и детей рожают.

— От кого?

Стив в ужасе переводит взгляд с одного на другого, и обратно…

— От их, молодожёнов! — уверенно заявляет продюсер.

— Ты не молодожён, — с юношеской наглой непосредственностью, свойственной молодому поколению, парирует Венька. — Я для неё лучше. Я моложе. Я орёл!

— Простите, я ничего не понимаю… — приходя в себя, сглатывая, нервно перебивает Стив. — Одну минуту! По-моему, вы только что с ней знакомились. Я же видел! Вы же не знакомы были!

— Стив! Стив, старина! — со вздохом Венька обнимает друга. — Брат ты наш по несчастью! Женщины они… Понимаешь? — вертит перед носом Стива пальцем. — Сплошные тайны и загадки. Живешь с ней всю жизнь, живёшь… А потом оказывается, что у нее трое детей в этой… в Закидонске.

— Где?

— Не важно.

Стив потрясён и полностью потерян.

Теперь ему на выручку приходит уже Семён Маркович.

— Стив, поверьте мне, опытному… эээ… человеку. Всё в жизни проходит. И это пройдёт. Забудь! Мы тебе такую невесту в России найдем, пальчики оближешь… эээ… закачаешься!

— В России? — как загипнотизированный, эхом переспрашивает Стив.

— Конечно! А где ж ещё? Только в России, — поддакивает Венька.

Вайншток, как профессиональный тамада, угадывая срочную «перемену блюд» за столом, в данном случае в разговоре, ловко сбросил с плеча бесполезный до этого момента тинейджерский рюкзак, достал из него полулитровую плоскую флягу из белого металла, крутанул её в руке, как шейкер, прислушался к отзвукам благодарно взволновавшейся жидкости, на русском языке с чувством продекламировал:

И звон из ящика был сладок, и каждый понял:

«Есть, порядок!» И подтвердил Марковский: «Есть!»

— Извините, я не понимаю… — по-английски, обиженно заметил Стив.

— Жаль, это Евтушенко! — отвинчивая пробку, вновь переходя на английский, огорчается Сёма. — На вот, хлебни. Русская водка. «Немирофф». Но тоже хороша. Помогает. Выпей, а потом резко махни рукой: мол, умерла, так умерла. Извини, Стив, за дурной каламбур. Это поговорка у нас такая… Забудь, в общем!

Стив машинально прикладывается к горлышку. Веня, наблюдая за глотательным рефлексом Стива, ревниво замечает продюсеру по-русски:

— Ты смотри, щас всё выпьет…Эй, эй… Это не кока-кола.

— Веня, не мешай человеку, видишь, мальчик расстроился… Главное, дело сделано, и без рук!

— Ну так, БДТ.

— Ага. КВН.

— Красиво, да? — задумчиво в это время спрашивает Гейл у Смирнова, указывая на проплывающие под ними верхушки деревьев. — И страшно…

Смирнов с любопытством заглядывает вниз, кивает головой, да, красиво…

— У нас дома тоже очень красиво, — но с последним молодецки не соглашается — чего страшного? Здесь же надёжно всё. Швеция, — говорит он.

Гейл неопределённо качает головой…

— Высоко… Но правда красиво…

— Да! — поддакивает Санька, мучительно размышляя, как бы ему так удачно и естественным образом перейти к выполнению «важного» задания, и вдруг, слышит:

— А как там… эээ… ваш музыкант Тимо… ффе-ев… — с запинкой спрашивает она. — Евгений, кажется, трубач? Хороший музыкант, кстати…

Сама спросила! Опередила. И лицо её при этом порозовело, или это солнечный луч Гейл высветил… Санька заметил это, но мелькнувшую ревность пинком загнал в дальний угол сознания. Как хоккеист «лишнюю» шайбу с поля… Угадала она или подслушала, или… Наверное — или. И в самом деле, не о старшине спросила, не о Кобзеве с Трушкиным, или о дирижёре, на худой конец, а о Тимофееве…

— Кстати, он же вам привет передал! — обрадовался Санька подсказке. В поисках привета энергично захлопал себя по карманам. — Хороший трубач. Лучший! — он видел, девушка слушала внимательно, чуть прикрыв глаза и с полуулыбкой. — Он двойное стаккато у нас запросто играет, да… Высшее музыкальное образование! Настоящий джазист! — почти светясь, обрадовано тараторил Санька. Как всё же легко хвалить не себя, а других, друга, пусть и товарища. Тем более, что Санька совсем не врал, он говорил правду, и это радовало. Женька достоин её был. Не он, Смирнов, а Женька Тимофеев, прапорщик, трубач. — Хороший парень. Вот такой… — Смирнов даже большой палец в правом кулаке показал. — А техника?!.. Вы видели. — Разглаживая рукой, протягивает ей несколько сложенных листков бумаги, изрядно помятых. — Вот, извините, помялись. — С намёком на происшествие с задержанием.