Ластианакс поднялся с места, его лицо оставалось бесстрастным.

– Да, я об этом думал.

Силен поднял руку, восстанавливая порядок.

– Значит, вы подозревали, что ваша ученица является амазонкой?

Толпа вдруг притихла, напряженно ожидая ответа Ластианакса.

– Я не подозревал, я это знал наверняка.

Арка вытаращила глаза от изумления. Одной фразой Ластианакс только что подписал себе смертный приговор. Молодой человек повернул голову, посмотрел на девочку и едва заметно улыбнулся уголком рта. Впервые с начала процесса они смотрели друг другу в глаза. Арке внезапно показалось, будто они снова тонут в колодце, и Ластианакс опять протягивает ей руку, вновь проявляя спокойствие и отвагу.

– Вы это знали? – повторил Силен.

– Уже несколько месяцев, – подтвердил Ластианакс, поворачиваясь к тайнографу. – Я не доносил на свою ученицу из опасений, что ее приговорят к смерти на сфабрикованном судебном процессе вроде этого! – громко добавил он, окидывая взглядом толпу.

С трибун на него обрушился шквал ругани. Арка испуганно смотрела, как почтенные маги грозят им кулаками. Тут и там раздавались крики: «Смерть амазонке!» и «Смерть предателю!». Ластианакс снова сел.

Заседание суда быстро закончилось. Присяжные в едином порыве вытянули перед собой руки с опущенными большими пальцами и признали Арку виновной в убийствах Триериоса, Мезенса и василевса. Заодно признали Ластианакса виновным в пособничестве амазонке. Тайнограф объявил, что казнь состоится сегодня же вечером. Стражники схватили Арку и Ластианакса и под улюлюканье толпы увели в тюрьму.

– Болван!

Стоявшая по ту сторону решетки Пирра тряслась от гнева и поминутно передергивала плечами, сбрасывая руку Петрокла, пытавшегося ее успокоить.

Все приговоренные к смерти имели право на последнее посещение, и, поскольку разрешалось присутствие двух человек, Ластианакс ожидал увидеть родителей. При виде Пирры и Петрокла молодой человек испытал огромное облегчение. Уж лучше терпеть злость старой подруги, чем видеть отчаяние родителей.

– Почему ты заявил, будто знал, что твоя ученица амазонка? – воскликнула Пирра.

– Потому что это правда. Я давно это понял. Но она заслуживает смерти не больше, чем я.

Пораженная, Пирра повернулась и посмотрела на Арку, сидевшую в глубине камеры, расположенной с другой стороны коридора. Девочка опустила голову и не двигалась.

– Но почему ты так уверен в ее невиновности? – настаивала Пирра.

– Я не уверен, но я ей доверяю, – ответил Ластианакс, скрещивая руки на груди.

С губ девушки сорвался досадливый вопль.

– Что? – бросила она, резко оборачиваясь. – Великий Ластианакс, всегда такой рациональный, вдруг решил, как последний дурак, пожертвовать собой ради сопливой амазонки, с которой все взятки гладки, лишь потому, что ты ей доверяешь? Хотя все указывает на ее виновность?

Гнев Пирры был почти физически ощутим, Ластианакс чувствовал, как от ее анимы потрескивает воздух в карцере.

– Я рада, что лишена права присутствовать на арене: так я хотя бы не стану свидетельницей твоей смерти, ты этого не стоишь, – проговорила девушка, жмурясь, чтобы не дать пролиться слезам.

Она плечом оттолкнула Петрокла и ушла. Ластианакс прижался головой к решетке в надежде, что Пирра обернется и в последний раз посмотрит на него. С громким стуком захлопнулась дверь. Кроме заключенных, в темнице остались лишь охранник, наблюдавший за разговором, и Петрокл. Никогда еще высоченный друг Ластианакса не выглядел таким удрученным.

– У меня в голове не укладывается, что ты наделал, Ласт, – вздохнул он, промокая глаза краем тоги. – Твои родители даже не знают об этом процессе, и когда в следующий раз они услышат о своем сыне, это будет весть о позорной казни.

– Если кто и должен им сообщить, то это ты, – сказал Ластианакс, не сводя глаз с двери в конце коридора. – Скажи моей матери, мне жаль, что я редко к ним заходил. А отцу скажи, что я его прощаю.

– Время посещения окончено, на выход! – объявил охранник, наблюдавший за беседой.

Ластианакс повернулся к Петроклу:

– Позаботься о себе.

Петрокл открыл было рот, но его обычное красноречие ему отказало, и слова застряли в горле. Тюремщик положил руку на плечо молодому человеку, так что тот дернулся от неожиданности, оттеснил от решетки и повел к выходу. Петрокл что-то невнятно бормотал на прощание, но с его губ не слетало ни звука. Повисла тяжелая тишина. При мысли о том, что он очень мало времени проводил с друзьями, а его родители никогда не оправятся от удара, Ластианакса накрыла глухая тоска.

– Наставник… – нерешительно заговорила Арка.

– В свете нынешних обстоятельств можешь называть меня Ластианаксом.

У него забрали кольцо-печатку и тогу. Он больше не был ни министром, ни магом, и Арка больше не являлась его ученицей. Только надев красную тунику заключенного, молодой человек начал понимать, сколь многим пожертвовал.

– Почему вы мне верите? – спросила девочка.

Ластианакс сел на пол у дальней стены камеры и подтянул колени к груди. Выданная ему тонкая туника совершенно не защищала от холода. Арка сидела в камере напротив в такой же позе, что и он.

– Если бы ты была виновна, сейчас тебя уже пытали бы в Экстрактрисе, чтобы узнать, где находится живая лазурь. Силен даже не попытался вырвать у тебя эти сведения, потому что знает: самородков у тебя нет.

Он прислонился затылком к каменной стене и стал смотреть в потолок.

– Ты была права, – неохотно признал он. – За этим делом стоял именно он. Вместо того чтобы вести процесс по правилам, Силен изо всех сил старался обвинить нас, чтобы избежать проведения более тщательного расследования. Именно он работает на Ликурга.

Слова, неразборчиво написанные Палатесом, вертелись у Ластианакса в голове несколько месяцев и вот наконец обрели смысл. «Контрабанда… Темискира… Выгода от пожара в лесу амазонок?.. Паранойя поддерживается намеренно, но кем?..» Это Ликург, правитель Темискиры, поджег лес, чтобы заполучить самородки живой лазури, которые затем контрабандой переправили в Гиперборею. Что же до паранойи, Силен, несомненно, поддерживал ее сам, ловко используя малодушие и подковерные игры министров Совета; все знали, что василевс прислушивается к тайнографу. Силен пустил Ластианакса по ложному следу, заставил поверить в существование загадочного темискирского эмиссара, а сам плел интриги у него за спиной.

И все же некоторые моменты так и остались неясными: зачем Силен продвинул в Совет Ластианакса? Каким образом рассчитывал захватить власть? И что сделал бы Ликург, если бы его марионетка вдруг возглавила Гиперборею?