От неожиданности Данила проглотил язык и взялпаспорт.

И тут... тут бритоголовая особа, та самая,которая называла Шведова Сорогиным, встрепенулась и кинулась к Даниле срадостным воплем:

– Ты взял его документы! Ты согласен!Дитя мое! Мир снова принадлежит нам двоим!

Но внезапно Тьерри, который до сей минутынеподвижно стоял в углу (только его вытаращенные глаза жили своей, словно быотдельной от окаменелого лица и весьма интенсивной жизнью), внезапно встрепенулся.Он кинулся на полицейского, сделал подсечку, от которой бедняга, ничегоподобного не ждавший, завалился навзничь, выхватил у него пистолет и наставилего на Данилу.

«Я больше не могу, – подумал Холмский,слабо отмахиваясь от Тьерри, который почему-то наставил пистолет не наполицейского, не на людей в штатском, а именно на него. – Совсем спятил,что ли, чернозадый? Я больше не могу, я хочу домой...»

Тьерри что-то выкрикнул – с яростью, сненавистью... Данила, чудилось, видел, как полыхнуло, как из ствола вырвалсяогненный сгусток... Он услышал звук выстрела, но за миг до этого страннаяженщина как раз вцепилась в Данилу, словно желая закрепить свои права нанего, – и оказалась на пути летящей пули...

– Пассажиры, вылетающие в Москву рейсом258, просьба пройти на посадку в самолет. Выход на посадку через третийсателлит.

Данила вздрогнул. Русская речь в динамикахаэропорта Шарль де Голль звучала вызывающе.

– Ничего, – сказал Мирослав, –не робей. Это же рейс «Аэрофлота», вот и объявляют по-русски. Мы на такомлетели, помнишь?

– Точно! – обрадовалсяДанила. – Значит, и в самолете будут по-русски говорить? Так что прощай«Жё нэ компран па»?

Все засмеялись.

– Ну, мне как бы пора? –нерешительно сказал Данила.

– Счастливого пути, Алексис! –хихикнул Мирослав.

Данила тяжело вздохнул. Как он ни открещивалсяот ненавистного имени, как ни страдал из-за него, а все же пришлось его ещенемножко поносить. И в Москву лететь придется под ним...

– Ну сами посудите, – увещевал егоЖерар. – Информация о смерти Шведова еще не прошла в компьютер аэропортаШереметьево, это однозначно. Как прилетели, так и улетите, а там хоть в урнупаспорт бросьте – дело ваше.

– Но вы же собирались задействовать своикакие-то невероятные связи... – робко заикнулся Данила.

– Мне их довольно затруднительнозадействовать, будучи выпущенным из полицейского комиссариата лишь подзалог! – грустно усмехнулся Жерар. – Пока я восстановлю утраченнуюрепутацию, паспорт Шведова и впрямь станет недействительным. Так что лучше нерисковать. Вам ведь все равно пора возвращаться. Возвращаться – и исполнятьсвой гражданский долг.

Что-то очень пафосно заговорил он огражданском долге! Понятно, что Данила ему как бельмо на глазу. Спит небось ивидит, как соперник улетает в далекую Россию, дает там подписку о невыезде навремя следствия и судебного разбирательства, а там, бог даст, становится ивообще невыездным.

Черта лысого! Конечно, Данила премногоблагодарен Жерару... Ведь именно благодаря этому франтоватому типу обрелисвободу и сам Данила, и Мирослав. Именно во время попыток спасти их Жерарвступил в такой конфликт с законом, что неведомо, когда и как теперь делорасхлебается. Своим приятелям он живописал эту историю с разутымарабом-торговцем весело да с шутками-прибаутками, однако дело-то вышло оченьсерьезное. Араб этот по имени Омар Ишакмечты был одним из действующихруководителей сети наркомафии Парижа. За ним долго следили, но никак не могливзять с поличным. И внедрить к нему своих людей полиция тоже не могла. Наконецудалось измыслить хитрющий ход, который казался беспроигрышным. Омар страдалстрашными мозолями, а потому не мог носить нормальную обувь – только арабскиемягкие туфли-папуши без задников. Разносив одну пару, он берег ее как мог, иботолько в мягкой обуви мог чувствовать себя человеком. Подшивал подметки на этипапуши сапожник, которого удалось купить за большие деньги. Он и вшил в папушиОмара микромаркеры – своего рода радиолокаторы, которые и должны были привестиполицию на место встречи наркомагнатов, проводившуюся при соблюдении строжайшейконспирации. Полиция уже оцепила место предполагаемой встречи, как вдругпринесся на роликах Жерар, подобно одной из химер, сорвавшихся с собораНотр-Дам, нацепил драгоценные папуши и повел доблестные полицейские силы вМедон...

К счастью, кавалерия была вовремя остановлена,но операцию по взятию наркомагнатов наш удалец определенно сорвал. И все этобыло совершено ради Данилы! Нет, и ради Мирослава, конечно. А в основном – радиЛеры, это Данила совершенно отчетливо понимал. Не дурак же...

Конечно, Жерар стал в ее глазах героем. НоДанила надеялся, что это скоро пройдет. Он тем временем слетает в Россию,уладит там все милицейские дела, а потом... Вообще пора заиметь собственныйзагранпаспорт, чтоб не приходилось для будущих поездок за рубеж ввязываться вовсякие криминальные истории. Николь сказала, что приглашение пришлет по первомуего слову. Мирослав обещал поддержку при оформлении визы. Деньги на билет оннакопит или заработает. Ничего! Главное, чтобы Лера его дождалась...

Почему-то он не сомневался, что дождется!

Покосился на нее, стоявшую чуть в стороне. Вонкакие грустные глаза. Неохота расставаться? То-то же! Не все то золото, чтоблестит, верно? Твой буржуй тоже скоро утратит блеск. Герой-то он герой, анаверняка вцепился в Леру именно потому, что она принесет в приданое лишних двамиллиона. Ладно, Данила не станет сейчас порочить своего спасителя. Лера и самаэто очень скоро поймет. А тут-то и Данила вернется, чтобы заключить ее в своиобъятия...

– И все-таки я не понимаю, –нарушила Николь молчание, которое несколько затянулось и стало уженеловким, – я никак не могу понять, что заставило Тьерри выстрелить? Вотглупец! Ведь его теперь будут судить за предумышленное убийство!

– У меня такое впечатление, что егосразило наповал, когда я все же принял имя Шведова, – усмехнулсяДанила. – До этого отбрыкивался, отнекивался, а тут – на тебе... Тьерриведь считал меня виновником всех бед и неудач. Вот сердце и не выдержало. Иесли бы не та женщина...