Лера... Ее серые глаза, ее легкие волосы, ееулыбка и вкус ее губ... Им нельзя расставаться! Он должен выбраться отсюдалюбой ценой, чтобы найти ее, чтобы спасти. Чтобы увести от буржуя, который таки выписывает вокруг нее брачные круги... Им же было так хорошо вместе. Что изтого, что она старше... и разве плохо, что она теперь богата?

Он так увлекся мыслями о ней, что на миг забылоб этой ужасной женщине. Но вот ее голос прорвался к его сознанию вновь:

– Я вылетела из Нижнего Новгорода к вамсразу, как только узнала все. Как только поняла смысл происходящего. Они взялис меня подписку о невыезде! С меня! – Она пренебрежительновсхрапнула. – Им там, в нижегородской милиции, и в голову бы никогда непришло, что у меня благодаря мэтру Морану открытая виза во Францию.Загранпаспорт был с собой, а ведь не обязательно ехать в Москву, чтобы улететьв Париж. Есть такая авиакомпания – «Люфтганза»... Но прежде всего им не пришлов голову, не могло прийти, что я рискну нарушить подписку. Но я всегдаисповедовала такой принцип жизни: главное – не бояться! Забыть обо всем, обовсех правилах – и рискнуть! Я рискнула... Но и вы рискнули тоже. Вы приехали вПариж под именем Шведова. Я предлагаю вам остаться им.

– О господи, – уныло вздохнулДанила. – Я этого не сделаю. Напрасно стараетесь. Уже сто раз говорено.

Мэтр Моран нервно завозился в кресле, словнопонял, что говорил Данила. А может быть, узнал интонацию отказа?

Странная женщина повернула к нему голову, иДанила увидел ее затылок, более темный, чем вся голова, выстриженный подмашинку, с тремя пробритыми на нем белыми полосами.

Такое ощущение, что по шее у нее проползслизень и оставил след. Данилу снова затошнило, как давеча в погребе.

Она ободряюще усмехнулась Морану и вновьповернулась к Даниле с этим своим темным, неотвязным упорством в глазах:

– Мне нравится твое упрямство. Поверь,это предрассудок, который надо отбросить. Ты рассуди: ну ведь у тебя нет документов,ты не можешь вернуться. В России тебя ждет тюрьма...

– Да? – хмыкнул Данила. –Тюрьма? То есть милиция встала на мой след и не сходит с него? Но ведь высказали: меня ищут за преступление, которое я не совершал! Откуда вы этознаете? Ну, что я ничего не совершал? Одно из двух: или вы сами убили этогонесчастного Шведова, или...

– Ты с ума сошел. – Ее лицоисказилось. – Ты можешь представить себе скульптора, который разрушаетсобственное творение?!

– Или, – упорно гнул своеДанила, – вы точно знаете, что истинный убийца найден. Ведь так?!

– Нет, не так, – с вызовом ответилаона, но Данила почуял ложь. Она пойдет на все, чтобы только его сломать. Такоеощущение, что какая-то змеюка оплела его своими кольцами! Как она противна ему,как отвратительна! Шведов показался ему нормальным, неплохим человеком, а этабабища рассказывает о нем совершенно ужасные вещи. Врет, наверное? А может, иправда? Чужая душа, как известно, потемки. Да и что ему за дело до нее и доШведова? Как бы отвязаться от нее?!

Он больше не мог выносить ее присутствие икрикнул:

– Оставьте меня в покое! Оставьте меня впокое, понятно?! Ну, я убил этого вашего Шведова, я!

В ее лице ничто не дрогнуло:

– Даже если это и так, мне все равно. Тыубил его, чтобы прийти ему на смену, я знаю! Ты – это он!

«Иисусе! Да ведь тетка – рехнутая!» – мысленновозопил Данила. Вот уж правда что порча в человеческом облике.

Что это она делает? Идет к нему?

Он воздел связанные руки, пытаясь заслониться.Метнулся прочь от нее, к двери... Тьерри и мэтр Моран, с тревогой внимавшиесовершенно непонятному им разговору, кинулись вперед, пытаясь его удержать.

– Не трогайте его! – заоралаженщина, и в это мгновение дверь распахнулась.

Человек в черной форме полицейского влетел вкомнату и что-то закричал. Данила уловил слово «полис», которое не требовалоперевода и подкреплялось, так сказать, видеорядом... Потом появились еще двоекаких-то в штатском, с непреклонными лицами. При взгляде на связанного Данилувыражение лиц у них стало еще более непреклонным...

И тут в дверях возник не кто иной, как ЖерарФилиппофф. Данила сделал обеими руками около лица некий знак – вроде креста.

Жерар был почему-то босиком. Ну, в смысле, водних только серых полосатых носках. Он что-то прокричал, указывая на мэтраМорана. Один из людей в штатском шагнул вперед, протягивая какое-тоудостоверение.

И начались переговоры – быстрые, такие бурные,что Данила только и успевал вертеть головой из стороны в сторону, пытаясьпонять смысл происходящего. Жерар тыкал пальцем то в Морана, то в Бенуа иТьерри, которые стояли по углам по стойке «смирно». Один раз попробовалавмешаться женщина с бритой шеей, однако Жерар так рявкнул на каком-то грубомязыке, что она отшатнулась. Речь Жерара чем-то напомнила Даниле фильмы овойне... было там что-то вроде «хальт» или «цурюк», а может, даже и «хенде хох»– он толком не разобрал.

А между тем Жерар не умолкал, и речь егостановилась все более темпераментной. Похоже было, что он совершенно заговорилнепреклонных людей! Они только пытались вставить слово, показывая при этом наего босые (то есть в серых в полосочку носках!) ноги, как Жерар снова начиналчто-то запальчиво выкрикивать, и глаза их постепенно становились оловянными,лица приобретали не непреклонное, а безропотное выражение, а фигурывытягивались во фрунт. И Данила даже не удивился, когда они вдруг сорвались сместа и начали выдвигать ящики письменного стола и охлопывать карманы мэтраМорана, который от возмущения только глаза вытаращил, а сказать ничегошеньки немог.

И тут сердце Данилы затрепетало... ну никакойиной метафоры невозможно больше употребить. Кроме этой, изрядно избитой.Затрепетало его сердце, когда он увидал в руках одного из служителей закона (обих месте службы догадался бы даже учащийся школы для детей с умственнымидефектами, а Данила все же отличался некоторым умом и кое-какойсообразительностью!) знакомую краснокожую паспортину.

Служитель закона открыл ее, всмотрелся в фото,потом в лицо Данилы, улыбнулся и проговорил:

– Алек-сис Шве-дофф? Се вотр паспорт?Силь ву пле, мсье[29].

И протянул несчастный паспорт нашему герою...

Данила дернулся от него, словно от змеикусучей, но прежде, чем он изрек хоть слово, Жерар заорал с безумной радостью:

– Уи, уи, се Шведофф! – И, стиснувДаниле руку, прошипел: – Только пикни, и ты труп!