Для нее это было чем-то новым – оказатьсярядом с мужчиной, который все беды и проблемы принимает на себя, не давая имкоснуться своей женщины. В ее жизни просто не было таких мужчин! Даже отец,домашний тиран, властвовал только в смысле духовном и интеллектуальном, ну абытом заведовала мама. Жерар не пытался чем-то заведовать: ни душой Леры, нибытом. Возможно, потому, что для него уже все было решено раз и навсегда. Какни странно, многое для себя решила и Лера.

Она безумно тревожилась за Данилу – но небольше, чем за Мирослава. Она всем сердцем желала его спасения – но бояласьувидеть его. Сама она была неплохим психологом и за свою одинокую жизньпривыкла разбираться в причинах и следствиях душевных движений. Как на дорогеиногда встречаются камни, о которые может нечаянно споткнуться каждый, так и нажизненном пути нам порою встречаются люди, о которых мы как бы спотыкаемся. Ана некоторых даже ломаемся. Вот так же Лера споткнулась о Данилу и оченьбоялась, что при новой встрече споткнется вновь.

Почему? Она не знала. Она ведь не была ниразвратницей, ни распутницей. Умом она прекрасно понимала, что с Жераром можетбыть счастлива. Но, видимо, было в этом мальчишке с янтарными глазами нечто, отчего вся разумная, трезвая, светлая часть ее существа, ее душа и сердце вдругполностью, рабски подчинялись темному зову плоти. Причем Лера понимала: даженеобъяснимая тяга друг к другу не сможет соединить их надолго. Все произойдеттак же, как там, в саду, где они ползали среди зарослей крапивы и лаванды,собирая рассыпанную мирабель. Слившись на миг, они тотчас расползутся в разныестороны своих жизней. Так зачем вообще сливаться? Зачем рвать душу?

С другой стороны, Лера понимала, что с помощьюнаследства Габриэля Филиппофф она смогла бы привязать к себе Данилу достаточнокрепко надолго. Но вот вопрос: нужно ли ей это?

Странные все-таки существа женщины, пороюиронизировала над собой Лера. Она не хотела терпеть рядом с собой мужчину,которого привязывают к ней только деньги. И при этом предоставляла Жераруименно такую возможность по отношению к себе!

Хотя нет. Именно теперь, когда она была богатаи независима (хотя бы чисто теоретически пока что), она смогла по-настоящемуоценить Жерара... Именно поэтому и задрожало ее сердце в ответ на вот этусдержанную дрожь его голоса, когда он переводил на русский язык страстнуюмольбу Квазимодо. И ведь позволил он это себе не дома, где они были наедине, аздесь, около Нотр-Дам, среди множества людей, как бы давая возможность Лере вочередной раз отмолчаться и скрыть свои истинные чувства!

Она была тронута до слез. Отвернулась, делаявид, что солнце, выглянувшее из-за собора, ударило по глазам.

Как всегда, около Нотр-Дам яблоку негде былоупасть. Паломники со всего света, приезжавшие в Париж, спешили поклонитьсяэтому чуду романтической красоты. Забавно, что до появления романа Гюго этотсамый собор Парижской Богоматери вовсе не пользовался такой уж огромнойпопулярностью. А теперь великолепный мюзикл возвел его к новому пику!

Относительное безлюдье царило только наПти-Пон, Маленьком Мосту около Нотр-Дам. Здесь люди не валили валом по серединемоста, а оставляли место для роллеров, которые исполняли сложнейшие трюки междурасставленными кеглями. Где-то невдалеке играл оркестр, как это часто бывает вПариже, музыка доносилась сюда, и ногастые парни то стремительным вихремпроносились по мосту, то пытались попасть в такт налетевшей мелодии. Это былнастоящий слалом, и, как ни была озабочена Лера, она не могла не заглядеться напоразительно ловкие движения высоких сильных фигур.

Вот несколько человек сцепились вереницей ипокатили так четко и слаженно, что в толпе невольно закричали, зааплодировали,выражая восторг. Однако тотчас аплодисменты сменились разочарованным свистом:последний роллер в этой цепочке сбился с темпа и свалил три последних кегли.Угрюмо насупившись, так, что даже его залихватские черные усы обвисли, оноторвался от цепочки и откатился в сторону, к перилам, делая вид, что его неинтересует ничего, кроме переката темно-зеленых тяжелых волн.

Лера стиснула руку Жерара:

– Это он!

– Кто? Где?

– Вон тот роллер! Усатый! Который отъехалк перилам! Это он! Один из тех, которые увезли Мирослава и Данилу!

Между тем роллер собрался с силами и сновавыехал на мост, как бы давая возможность Жерару получше себя рассмотреть.

Лера отпрянула:

– Он не должен меня увидеть! Нам надовыследить его!

Бенуа свистом дал знать, чтобы ему очистилидорогу, повернулся – и покатил между кеглями спиной вперед.

Однако нынче был явно не его день. Темно-синийрюкзак, висевший за его плечами, затруднял движение, он снова сбился. Сшиб однукеглю, другую – и, вознагражденный только свистом, вдруг покатил прочь отмоста.

– Уходит! – простонала Лера,суматошно оглядываясь, уже готовая закричать: «Держи его!»

Видимо, Жерар почувствовал это.

– Тихо! – шепнул он. – Молчите,вы все погубите! Идите домой, ждите звонка!

– А вы?...

– Я за ним.

– Вы не догоните! Он на роликах! Онуйдет!

Бенуа пока что удалялся от них довольномедленно, потому что его задержала толпа туристов, стремившаяся на очереднуюэкскурсию по собору. Но весь вид его выражал нетерпение, и ясно было, что онтолько и ждет, чтобы оттолкнуться – и ринуться вперед со страшной скоростью.

И тогда его не догонит никакой бегун! Дажеесли бы под рукой оказалась машина, ей не пробиться сквозь толпу, в которойлегко затеряется стремительный роллер!

Жерар огляделся и подскочил к какому-то наголообритому парню, который уселся невдалеке прямо на мостовую, стянул кроссовки иблаженно пошевеливал пальцами ног. Рядом стояли его ролики. Видимо, на Пти-Понприбыл новый мастер фигур высшего пилотажа, который готовился показать своебоевое искусство.

Парень уже протянул к роликам руку, когдаЖерар выхватил из кармана джинсов две бледно-желтые и одну зеленоватую бумажки– судя по цвету, это были купюры в двести и сто евро, – швырнул их наколени парню. Потом, сверкнув на Леру дерзкими зелеными глазами, он легкимдвижением ног сбросил свои мокасины ручной работы и вскочил – другого слова неподберешь! – в ботинки на роликах и застегнул их в момент. Его качнуло, ина миг Лере показалось, что Жерар сейчас рухнет навзничь, однако в то жемгновение все его худощавое тело подобралось, сгруппировалось, исчезла обычная,вальяжная плавность движений – и он, чуть пригнувшись, унесся вслед за Бенуа,черноволосую голову которого можно было различить в толпе с большим трудом.