тяжело дыша. Рукопашный бой и связанное с ним напряжение истощают резервы организма сильнее, чем что-либо иное. Всего несколько секунд поединка лишают вас почти всех сил, даже если вы находитесь в отличной физической форме.

Дэниел пошатнулся и с удивленным возгласом припал на колено.

Все его ноги сплошь покрыла паутина глубоких порезов. Ни один из них не задел крупных кровеносных сосудов, в противном случае он уже лежал бы без сознания. Однако порезы не могли не причинять ему мучительной боли.

Издав яростный звук, он сделал попытку подняться. Так и не выпрямившись до конца, он пошатнулся и снова упал. Любая подготовка, любые отвага и стойкость имеют свои пределы. Глубокой раны даже на одной ноге достаточно, чтобы лишить человека возможности биться дальше. Дэниела ранило в обе.

Но и Аристид не вышел из поединка невредимым. Кровь текла из длинного пореза на его правой руке, до которой дотянулся нож Дэниела. Рана казалась серьезной, однако рука продолжала действовать. Если Аристид проживет достаточно долго и при этом не лишится руки, он сможет хвастаться чертовски впечатляющим шрамом.

Вот только Дэниелу это уже не поможет.

Чернокнижник перебросил нож в левую руку и смерил Дэниела ровным, ничего не выражающим взглядом:

– Щенки вроде тебя никогда не знают, сколько и за что следует платить. Сколько боли нужно отдать ради победы.

Он снова ринулся вперед, и Дэниел выставил нож перед собой. А потом вскрикнул и повалился набок, зажимая левой рукой правую. Нож упал на пол и откатился в сторону, замерев у самых ног Аристида.

Чернокнижник не спеша переложил свой клинок в другую руку и подобрал нож Дэниела. Он проверил балансировку, потрогал острие пальцем и удовлетворенно кивнул.

– Сойдет, – сказал он, старательно вытер кровь с лезвия о штанину, сложил нож и сунул в карман халата.

Затем он смерил юношу недоброй улыбкой и поднял свой нож над головой, чтобы кровь Дэниела стекала по клинку и капала в подставленную ладонь.

А потом нараспев завел заклинание.

Сгущение магических энергий я ощутил сразу. Не то чтобы слишком сильных, но это если мерить моими мерками. Магии не обязательно обладать сотней лошадиных сил, чтобы представлять собой угрозу. У Аристида ушло примерно десять секунд на то, чтобы накопить ее достаточно для воплощения своего замысла, а мне оставалось только стоять, стискивая кулаки в бессильной злобе. Дэниел тоже понял, что происходит; он нашарил в груде мусора старую консервную банку и метнул ее в Аристида – неловко, с левой руки. Неудивительно, что она даже не долетела до чернокнижника.

Аристид направил острие ножа в сторону Дэниела, сощурился по-змеиному и, прошипев слово, высвободил заклятие.

Старший сын Майкла выгнулся дугой и сдавленно застонал от боли. Аристид повторил заклинание, и Дэниел выгнулся еще сильнее. Я и подумать не мог, что человеческий позвоночник способен проделать подобное и не сломаться.

Я с трудом подавил собственный яростный крик и отвернулся, не в силах смотреть, как чернокнижник превращает силы самого Творения в орудие пытки. Однако то, что я увидел, оказалось едва ли не хуже: малолетние воспитанники Аристида наблюдали за происходящим с болезненным любопытством. Дэниел кричал, пока у него не перехватило дыхание, а потом просто беззвучно открывал рот. Один из мальчишек вдруг согнулся, и его стошнило на пол.

– Это мой дом, – произнес Аристид, не меняя выражения лица. – Господин здесь я, и все будет так, как я за…

За спиной у Аристида возник Баттерс и с размаху ударил его трехфутовым отрезком трубы под колено.

Послышался зловещий хруст, и Аристид с воплем повалился на пол.

– Звук, который вы только что слышали, – произнес Баттерс перехваченным от страха и адреналина голосом, – означает, что ваш коленный сустав раздроблен со смещением. Не исключено также, что при этом раздроблена ваша коленная чашечка.

Аристид лежал, со свистом втягивая сквозь зубы воздух. Из уголка его рта стекала слюна.

Баттерс поднял трубу, словно бейсболист, изготовившийся отбивать мяч:

– Бросьте нож, или я займусь вашим черепом.

Аристид продолжал шипеть, задыхаясь, но взгляда не поднимал. Он поднял свой окровавленный нож и отбросил в сторону.

– И тот, что в кармане, – скомандовал Баттерс.

На этот раз чернокнижник посмотрел на него с нескрываемой ненавистью, но нож, отобранный у Дэниела, тоже выбросил.

– Держись, Дэниел, – окликнул Баттерс. – Сейчас помогу.

– Я в порядке, – простонал лежащий Дэниел.

Судя по голосу, порядком там и не пахло. Однако он пошевелился и туго обмотал плащом порез на правой руке, останавливая кровотечение. Крепкий парень и не потерял головы в сложной ситуации.

Баттерс снова повернулся к Аристиду.

– Я не хочу вас увечить, – произнес он. – Я хочу вам помочь. Ваше колено сильно повреждено. Вы больше не сможете ходить, если не обратитесь за медицинской помощью. Я отвезу вас в больницу.

– Чего вам надо? – злобно выплюнул Аристид.

– Священника. Фитца. Этих ребят. – Баттерс легонько похлопал свинцовой трубой по своему плечу. – И поверьте, я не собираюсь торговаться.

– Вот! – гаркнул я. – Так его, Баттерс!

Некоторое время Аристид внимательно смотрел на Баттерса. Потом обмяк и застонал.

Ох, мать-перемать…

– Ваша взяла, – процедил чернокнижник. – Только… прошу… помогите.

– Вытяните ногу, – скомандовал Баттерс, не глядя на него. – Лягте, расслабьтесь и держите ногу прямо.

Аристид пошевелил ногой и застонал, на этот раз громче.

Этот звук заставил Баттерса вздрогнуть; в глазах его возникла мука. До меня вдруг дошло, почему он зарабатывает на жизнь вскрытием покойников, а не лечением живых людей.

Баттерс не переносил вида людских мучений.

Вот что, значит, он имел в виду, когда говорил, что он не настоящий доктор. Ну да, общение с живым пациентом куда хлопотнее, чем извлечение и описание органов при вскрытии. Мертвый человек – всего лишь груда костей и плоти. А главное, мертвому не больно.

Наверное, настоящему врачу необходима некая профессиональная отстраненность, которая идет на пользу и ему, и пациентам, а у Баттерса… не было у него такой, и все тут. Коротышка просто не мог хоть как-то не сопереживать тем, с кем ему приходилось работать. Вот он и нашел себе нишу, в которой мог заниматься медициной, не общаясь при этом с живыми пациентами.

Аристид тоже это заметил. Возможно, он не понимал, в чем тут дело, но, нащупав уязвимое место, беззастенчиво на него надавил.

– Нет, – выдохнул я. – Баттерс, не надо!

– Черт! – пробормотал Баттерс сквозь зубы и склонился над лежащим. – Не шевелитесь. Вы только хуже себе сделаете.

Он пытался сохранять некоторую дистанцию, но невозможно не подойти к человеку, помогая ему. Тот продолжал стонать. Баттерс чуть кивнул сам себе и склонился ниже,