Баттерс одарил чернокнижника ледяной улыбкой и слегка кивнул:

– Вы со своей командой до сих пор здесь. Значит, вы на что-то способны. Мы одобрительно относимся к таким способностям.

Аристид помолчал, склонив голову набок:

– Вы пришли, чтобы обсудить возможности сотрудничества?

– Давайте не будем забегать вперед, – отозвался Баттерс. – Я не вербовщик. Считайте это простым визитом. Знакомство на уровне рядовых, так сказать.

Мне очень не хотелось оставлять их втроем наедине с Аристидом и его ножом, тогда как их не защищало ничего, кроме Баттерсова блефа и нескольких ярдов серой ткани, однако мы-то пришли сюда не для стычки с Аристидом. Мы пришли ради Фортхилла. И план, который мы наспех набросали с Баттерсом, требовал, чтобы я отыскал священника, пока остальные будут отвлекать внимание Аристида.

Кроме того, если в мозгу у Аристида имелась хоть одна извилина, он не мог не питать хоть какого-то уважения к Серым Плащам. В отличие от местного уличного регулировщика, Серые Плащи не вызывают у рядовых членов оккультного сообщества дружеских чувств. Их боятся – и, возможно, со времени войны с Красной Коллегией этот страх только усилился. Ведь Стражи выносят тебе всего одно предупреждение – причем задолго до того, как ты пересечешь черту, нарушив один из законов магии. В следующий раз они встретятся с тобой, скорее всего, затем, чтобы отсечь тебе голову.

Что преобладает в отношении к ним – страх или уважение, – зависит преимущественно от индивидуальной точки зрения. Однако никто – никто – не относится к ним легкомысленно.

Поэтому то, что Баттерс воспользовался их наводящей страх репутацией, представлялось вполне логичным. Тем более логичным, что репутация – вещь нематериальная (как и я сам в моем положении), однако повлиять на ход событий вполне в состоянии. Призрак бескомпромиссной жестокости Стражей мог помочь моим спутникам, возможно, даже лучше, чем я, останься я с ними. Поэтому я пожелал им удачи и отправился выполнять отведенную мне часть плана.

Я исчез и возник под самым потолком цеха, стараясь при этом держаться подальше от солнечных лучей, пробивавшихся в помещение сквозь несколько маленьких окошек. С учетом площади цеха потолок располагался не слишком высоко, так что мне пришлось сделать несколько попыток, прежде чем я обнаружил лагерь. Я устремился туда и нашел Фортхилла.

Священник неподвижно лежал на полу, свернувшись калачиком. Я не видел, дышит ли он, а дотронуться, чтобы пощупать пульс, я не мог. Поморщившись, я опустился на колени и сунул руку в его ногу. Я испытал резкое, странное ощущение контакта с живой плотью – примерно так было, когда я касался Морти и моей ученицы. Во всяком случае, это заметно отличалось от того покалывания, которое я испытывал при соприкосновении с чем-то материальным, но неживым. Значит, он жив. Казалось, сердце мое на мгновение застыло и снова пришло в движение.

Я осмотрел его, пытаясь понять, что с ним произошло. Кровь сочилась из ссадин на лице, там, где старческая кожа не выдержала сильного удара: на скулах, бровях, подбородке. Рассеченная губа тоже кровоточила. Кто-то отделал его кулаками – а может, и просто ладонью, но со сверхъестественной скоростью.

Все сходилось. Старый священник – живой символ всего, что Аристид ненавидел, – должно быть, пришел поговорить. Как бы вежливо ни вел себя Фортхилл, одного его присутствия достаточно, чтобы уязвить эго такого человека, как заклинатель. Настолько, что единственным ответом могло стать лишь насилие – пощечины, болезненные и унизительные.

Левую руку Фортхилл прижимал к ребрам. И лежал так, словно защищал от ударов живот. Значит, заклинатель бил его и ногами. Возможно, сломал несколько ребер, если не хуже. Любая травма на порядок опаснее, если ее получает пожилой человек: кожа тоньше, мышцы слабее, кости более хрупкие, внутренние органы изношены. Старики уязвимы.

Я стиснул зубы и оглядел лагерь. Чтобы сторожить Фортхилла, Аристид оставил часового. Совсем мальчишку, лет десяти, тощего от недоедания. Он сидел рядом с бочкой, в которой горели дрова, дрожа и сжимая в руках ржавый кухонный нож. Взгляд его шарил по сторонам, старательно избегая неподвижного тела священника.

Фортхилл вдруг пошевелился и негромко застонал. Потом снова затих.

Мальчишка с ножом отвернулся, и на его глазах выступили слезы. Он зябко обхватил колени руками и раскачивался взад-вперед. Не знаю даже, на кого из них было больнее смотреть.

Я стиснул зубы. Какая скотина могла так поступить со стариком? С ребенком? Мне показалось, что мои щеки начинают пылать от снова забурлившего во мне гнева.

– Лучше не позволять таким мыслям занимать ваш разум, – произнес мягкий, умиротворяющий голос.

Я резко повернулся к говорившему; слова заклинания готовы были сорваться с моего языка, в правой руке закипала призрачная энергия.

Молодая женщина стояла над Фортхиллом, напротив меня, прямо в луче солнечного света, падавшего сквозь разбитое окно. Она была одета в черный костюм и черную рубашку с черным галстуком. Кожа ее тоже была темной – не как у африканца, а словно ее окунули в ванну абсолютно черных чернил. Даже белки глаз у нее оказались черными. Собственно, черным у нее было все, кроме зрачков и короткого меча, который она держала в руках клинком вниз. И меч, и зрачки сияли серебром с вкраплениями чистого золота.

Она спокойно встретила мой взгляд. Потом покосилась на мою правую руку, от которой уже начали подниматься струйки дыма.

– Спокойствие, Гарри Дрезден, – произнесла она. – Я здесь не затем, чтобы причинять кому-либо вред.

Некоторое время я молча смотрел на нее, потом бросил короткий взгляд на часового. Мальчишка никак не отреагировал ни на голос незнакомки, ни на ее присутствие, из чего следовало, что она тоже призрак вроде меня. Вообще-то, потусторонних созданий, которые могут показаться в чей-то смертный час, довольно много, но очень редкие из них способны стоять в солнечном луче. И мне приходилось видеть меч вроде того, что она держала, – в полицейском управлении Чикаго-чистилища.

– Вы – ангел, – негромко произнес я. – Ангел смерти.

Она кивнула:

– Да.

Я медленно распрямился. Я оказался на голову выше ангела. Я нахмурился:

– Отойдите.

Она выразительно изогнула бровь:

– Ты мне угрожаешь?

– Возможно, мне просто любопытно, кто придет к вам, когда настанет ваш черед.

Она улыбнулась – одними губами:

– Как ты думаешь, чего ты здесь добьешься?

– Я присматриваю за своим другом, – ответил я. – С ним все будет в порядке. Ваших услуг не требуется.

– Это еще неизвестно, – возразила ангел.

– Позвольте мне прояснить ситуацию, – сказал я. – Только прикоснитесь к нему, и я вас уничтожу.

Она на мгновение поджала губы, потом покачала