Сидящая купальщица. 1914. 81,1 ・~ 67,2 см. Художественный институт Чикаго. Дар Энни Суон Кобурн в мемориальное собрание мистера и миссис Льюис Кобурн

Моне, напротив, пребывал в относительно добром здравии, хотя и в глубоком трауре по своей жене Алисе Ошеде – она умерла в мае 1911 года. Они с Ренуаром продолжали дружить и примерно раз в год встречались. Через три месяца после смерти Алисы, 27 августа 1911 года, Ренуар с Габриэль поехали в Живерни, чтобы утешить Моне. За день до этого Габриэль написала Воллару: «Завтра, в воскресенье, нас заберет автомобиль Дюран-Рюэля, и мы поедем в гости к его другу Моне. Тот все еще оплакивает свою жену на берегу пруда. Попытаемся утешить беднягу». Габриэль поясняет, что машина и шофер – у мадам Ренуар, на курорте в Виши[1245]. Через день после этого визита Моне написал Бернхайму: «Вчера приезжал Ренуар, чем очень меня обрадовал. Он не теряет мужества, несмотря на свое плачевное состояние, я же почти лишился надежды, хотя и здоров»[1246]. Моне тревожился за состояние Ренуара и постоянно осведомлялся о нем через дочь Алисы Жермену Салеру, соседку Ренуара по Каню, а также через Дюран-Рюэля – в июне 1913 года он пишет ему: «Слышал, что Ренуар нездоров; пожалуйста, дайте знать, в чем дело. Я, разумеется, на Вас рассчитываю, а если увидите его, передайте ему мои наилучшие пожелания»[1247].

Ренуар в Ницце или Кане за работой над «Сидящей купальщицей». Ок. 1913–914. Желатино-серебряная печать. Фотография Конрада Фердинанда Эдмунда фон Фрайхольда. Частное собрание

Несмотря на развитие болезни, а возможно, и в силу этого, сразу несколько художественных критиков заявили, что Ренуар пишет все лучше. Скорее всего, здесь есть некоторое преувеличение, вызванное болезненным контрастом между немощью художника и его жизнерадостными работами. Парижский критик и поэт Гийом Аполлинер, «главный импресарио авангарда», писал в 1912 году, когда Моне, Матисс и Пикассо пользовались всеобщим признанием: «…престарелый Ренуар, величайший живописец нашего времени и один из величайших художников всех времен, проводит последние дни жизни за созданием бесподобных, изумительных портретов обнаженных женщин, которые будут радовать глаз еще многим поколениям»[1248]. Даже два года спустя восторги Аполлинера не утихли: «Ренуар – величайший из ныне живущих художников, целый легион торговцев и коллекционеров с нетерпением дожидается даже проходных его работ»[1249]. Столь же восторженное отношение продемонстрировал и молодой американский критик Уолтер Пач – при содействии Гертруды Стайн он после 1908 года взял у Ренуара четыре интервью. Одно из них, опубликованное в 1912 году в журнале Scribner’s, начиналось так: «Достичь почтенного возраста семидесяти лет и писать картины, которые превосходят твои же работы в юности и зрелости, стать свидетелем изменения взглядов зрителей, от враждебности к восхвалению, стать одним из самых любимых среди ныне живущих художников – такова судьба Пьер-Огюста Ренуара»[1250].

Ренуар в Ницце или Кане, отдых в процессе работы над «Сидящей купальщицей». Ок. 1913–914. Желатино-серебряная печать. Фотография Конрада Фердинанда Эдмунда фон Фрайхольда. Частное собрание

В поздние годы жизни популярность Ренуара достигла несказанных высот, причем не только в глазах критиков, но и среди рядовой публики. Однажды Ренуар ужинал в гранд-отеле «Калифорни» в Каннах с Жоссом Бернхайм-Жён (Добервилем) и его женой Матильдой; его инвалидную коляску провезли «по коридорам к столовой, преданная Габриэль обвязала его шею салфеткой и вложила вилку с ножом в его искалеченные ревматизмом пальцы. Ему поставили плевательницу, поскольку легкие его были в плохом состоянии, часть пищи подали протертой. Все посетители его узнавали, и, когда после ужина Габриэль катила кресло обратно, все поднялись и разразились длительной овацией»[1251].

Учитывая такую популярность, совершенно неудивительно, что первая полная монография об импрессионизме оказалась посвящена именно Ренуару: в 1911 году Юлиус Мейер-Грефе написал книгу о Ренуаре, содержавшую сто репродукций; на следующий год она была переведена с немецкого на французский[1252]. Несколько лет спустя близкий друг Ренуара Альбер Андре выпустил еще одну монографию: художник успел одобрить ее текст до публикации, состоявшейся в мае 1919 года, за семь месяцев до смерти Ренуара[1253]. Еще в 1911 году, 20 октября, французское правительство повысило Ренуара до ранга офицера ордена Почетного легиона. И если в 1900 году, когда Ренуару присвоили звание рыцаря ордена, у некоторых либералов, вроде Моне, это вызвало возражения, теперь, десятилетием позже, Моне был только рад: «Мой дорогой Ренуар, от всей души поздравляю с производством в офицеры»[1254].

Популярность имела предсказуемое следствие – цены на работы Ренуара снова выросли. В 1899 году за картины Моне давали больше, однако к 1912-му Ренуар его обогнал. Например, «Берег Сены в Аржантёе» (ок. 1873–1874) и «Терраса в Сент-Адресс» (ок. 1866–1867) были проданы по 27 тысяч франков[1255], а две сопоставимые работы Ренуара, «Парижанка» (1874) и «Утренняя прогулка в Булонском лесу», – за 56 и 95 тысяч франков соответственно[1256]. Рост цен на полотна Ренуара подстегивал ажиотажный спрос среди коллекционеров. Например, его друг Морис Ганья собрал самую обширную коллекцию произведений Ренуара в Европе – 161 работу[1257]. Превзойти его смог только американский врач из Филадельфии Альберт Барнс, миллионер, запатентовавший антисептик аргирол. 11 декабря 1912 года Барнс приобрел у Воллара два первых своих полотна Ренуара за 30 тысяч франков. На следующий год Барнс пишет еще одному американскому коллекционеру, Лео Стайну: «Убежден, что не смогу купить слишком много Ренуаров»[1258]. В итоге он приобрел 181 работу[1259].