к девушке, сидевшей с детьми. Опытный глаз живописца тотчас же заметил, что это мать и дочь; у обеих были прекрасные карие глаза и изящные и правильные черты лица. Но в то время как красота одной достигла полного расцвета, за которым должно было наступить отцветание, другая представляла собой роскошно распускающийся цветок, совмещавший в себе девическую робость с очарованием ранней молодости.

— Бедная Марианна вряд ли встанет с постели! — сказала дама, обращаясь к своей дочери. — Я принесла ей лекарство и старалась по возможности утешить её. Побудь здесь с детьми; я тотчас же пошлю кого-нибудь из замка для ухода за больной.

Дама остановилась, так как заметила присутствие незнакомца. Она была, видимо, удивлена и с недоумением смотрела на него; на лице её вместе с чувством собственного достоинства знатной женщины выражалось искреннее доброжелательство.

Молодой художник подошёл к ней и, сняв шляпу, сказал с вежливым поклоном:

— Простите, синьора, что я решаюсь заговорить с вами. Мне очень жаль, что моё внезапное появление нарушило вашу идиллическую жизнь. Я художник и путешествую с целью изучения природы, тем более что до сих пор я видел только местность возле небольшого замка моего отца, а затем ближайшие окрестности Флоренции.

При этих словах мать и дочь внимательнее посмотрели на молодого художника, привлекательная наружность и приличные манеры которого говорили в его пользу.

— Вы из Флоренции? — ласково спросила дама. По тону её голоса можно было заметить, что это обстоятельство немало способствовало тому живому участию, с каким она в эту минуту отнеслась к незнакомцу.

— Да, сеньора, я уже несколько лет живу в прекрасной Флоренции, где посвятил себя изучению живописи.

— Странно, что я ни разу не встретила вас в нашем городе! — сказала дама. — Я решаюсь также выразить удивление, что вы никогда не видали ни меня, ни моей дочери... Быть может, это объясняется тем, что в последнее время мы редко бывали во Флоренции, а затем переехали в этот уединённый замок...

— Нет, синьора, — возразил скромно художник, — главная причина этого заключается в моей ничтожности, так как до сих пор я ещё ничем не успел заявить о своём существовании. Хотя я не принадлежал к числу усидчивых учеников в мастерской великого маэстро Верроккьо и достаточно странствовал по городу со своими приятелями, но мне редко приходилось бывать в обществе знатных дам. Вдобавок я слишком неизвестный человек, чтобы обратить на себя чьё-либо внимание. Меня зовут Леонардо да Винчи; я сын небогатого дворянина, поместье которого названо его именем. Я посвятил себя изучению искусства, но достаточно хорошо владею оружием и достиг известного искусства в рыцарских играх и упражнениях, так что подчас у меня недостаёт времени, чтобы серьёзно заняться живописью.

— Если я не ошибаюсь, — возразила дама, — то мой сын рассказывал мне о вас. Вы видите перед собой Бианку Медичи, жену Гуильельмо Пацци, а это моя дочь Мария; к сожалению, я должна поспешить домой, чтобы прислать кого-нибудь на помощь больной женщине, которая лежит в этой хижине. Не хотите ли отправиться вместе со мной в замок, где вас ожидает самый радушный приём, тем более что при нашей уединённой жизни молодой художник — желанный гость. Сын мой будет рад случаю побродить с вами по здешним горам; я уверена, что вам не придётся сожалеть, если вы посвятите несколько дней изучению этой живописной местности.

— Я не нахожу слов, чтобы поблагодарить вас, благородная синьора, за ту честь, какой вы удостоили меня, и с радостью принимаю ваше предложение. Но позвольте мне присоединить к этому нижайшую просьбу. Я слышал, что вы поручили синьорине остаться здесь с детьми, пока вы не пришлёте кого-нибудь из замка. Вам известно, что гений вдохновения всецело властвует над нами, живописцами, и мы находимся с ним в особенных отношениях. Нередко вдохновение неожиданно посещает нас и предлагает свои услуги; мы должны пользоваться этими дорогими минутами, потому что в противном случае они безвозвратно потеряны для нас. Если вы ничего не имеете против этого, то позвольте мне остаться около синьорины, чтобы я мог нарисовать её в этой позе. Мне никогда не приходилось видеть более прекрасный и девственный образ, и я уверен, что не увижу ничего подобного. Посмотрите на эту картину, синьора: ваша дочь держит на руках красивого ребёнка, курчавый мальчик стоит около неё и внимательно прислушивается к нашим словам. Можно ли найти более подходящую группу для изображения Девы Марии с младенцем Иисусом и Иоанном? Умоляю вас исполнить мою просьбу, я чувствую, что святое вдохновение охватило мою душу: никогда я не испытывал ничего подобного.

Молодая девушка была смущена этими словами и стыдливо опустила свою прелестную головку, но мать вполне одобрила желание художника, так как чувствовала себя польщённой в лице своей дочери. Тем не менее она колебалась и мысленно спрашивала себя: не будет ли непростительным тщеславием с её стороны, если она исполнит просьбу Леонардо?

Художник понял, что происходит в душе благочестивой женщины и с живостью продолжал:

— Вы из дома Медичи, синьора, и несомненно признаете, что истинное искусство так же свято, как и религия. Вспомните прекрасную картину Сандро Боттичелли, на которой оба ваши брата держат книгу перед святой Девой и она вносит в неё своё имя. Разве во Флоренции не считается почётом, когда знаменитый художник увековечит своей кистью черты лица какой-нибудь синьоры? Хотя до сих пор я ничем не успел прославить себя, но чувствую глубокое влечение к искусству и его высшим целям...

У Бианки было слишком мало времени для раздумья. Трудно было ожидать, чтобы какой-либо известный художник вздумал посетить уединённый замок Буэнфидардо, и во всяком случае поклонение молодого Леонардо красоте её дочери было такое скромное и выражено в такой деликатной форме, что синьора Бианка не имела никакого повода для отказа. Она, видимо, хотела сделать какое-то возражение, но остановилась на полуслове и, ласково кивнув головой в знак согласия, поспешила в замок.

Необъяснимое, почти боязливое чувство охватило душу Леонардо, когда он остался наедине с молодой девушкой. Курчавый мальчуган ещё крепче прижался к коленям своей покровительницы, которая всегда ласково обращалась с ним и нередко делала ему небольшие подарки.

В этот час дня почти все жители деревни были заняты работой в поле и по домам, так что ничто не отвлекало внимание живописца. Он молча устроил себе сиденье из нескольких поленьев, открыл портфель и весь погрузился в задуманный им эскиз, рисуя мелом на бумаге прелестную группу,