и мне самой – внутри себя. Что-то рвало меня на части, и давление становилось все болезненнее. Казалось, глаза вот-вот лопнут от напряжения, тело разорвет на части и наружу вырвется нечто страшное и могущественное. Я кричала, не в силах сдержать боль. Она переломала мои кости, растерла их в порошок.

Рот наполнился вкусом железа. Бесова песня! Еще немного, и из меня хлынет фонтан крови вместе с месивом из внутренностей. Сознание помутилось, перед глазами замелькали смазанные образы. Беркут, Маура, Айдан, Амир, Эрдэнэ. Их лица смешивались в одно, а после распадались на осколки, вновь собираясь воедино.

Вода вокруг меня кипела и искрилась или же меня попросту подводило зрение.

Но внезапно голоса стихли, напряжение ослабло, а гнилостная вонь пропала, как и не было. Я все еще дрожала от боли и ощущала себя мертвым мешком с костями, но мысли прояснились, да и зрение вернулось. Вокруг и вправду искрилась золотом вязь из овивавших озеро нитей, и я стояла в ее центре. Когда свечение улеглось и озеро потемнело, за спиной вновь послышался плеск воды – наверняка Герш спешил отвязать меня.

Это и вправду был он. Глава поселения виновато прятал взгляд, пока осторожно развязывал веревку. Когда у меня не осталось опоры, на которой можно было бы висеть, я рухнула в воду и едва не захлебнулась. Тело настолько ослабло, что выбраться на поверхность самой оказалось невозможно. Я сделала неосторожный вдох, и в легкие хлынула вода. Сильные руки Герша подхватили меня под мышки и вытащили из-под воды. Я закашлялась до рвоты и все-таки преподнесла Аждархе свой ужин.

Герш подхватил меня на руки и понес к берегу с удивительной для столь низкорослого мужчины прытью. Зрение вновь затуманилось, и меня замутило. Когда вода под ногами волхата перестала плескаться и он ступил на твердую почву, надо мной кто-то склонился. Губ коснулось холодное стекло, вынуждая приоткрыть их. В рот хлынула пахнущая травами жидкость, и я едва сумела ее проглотить. Мое тело словно вернулось в младенчество, когда не умело еще совсем ничего.

На удивление травяной отвар подействовал молниеносно. Прошло не больше минуты, а я вновь обрела четкость зрения и даже смогла прохрипеть:

– Как все прошло?

– Изумительно! – воскликнул Герш и от переизбытка чувств даже тряхнул меня, отчего я недовольно закряхтела. – Ваша ведьмовская сила заставила вязь светиться золотом! Еще ни разу мы такого не видали!

– Ни одна ведьма еще не отдавала силы Аждархе?

– Неа. Либо мы сами, либо простые люди. Мы хотели, чтобы в следующий раз великого Аждарху кормила Нава, но она…

Герш осекся и поспешно отвернулся, а я же, наоборот, навострила уши.

– Что она? Отвечай!

– Нава сбежала, когда узнала, что в озере заточен змеиный царь, – после долгого молчания признался Герш.

– Когда сбежала? – Я завозилась в его руках, и вол-хат послушно опустил меня на землю, но все еще заботливо придержал под локоть.

Ноги дрожали так сильно, что казалось, я вот-вот рухну на колени перед всем честным народом.

– Дык три дня назад. Мы рыскали по лесу, но так ее и не поймали. Куда-то далеко сбежала, зараза. В деревнях поблизости не объявлялась.

Внутри все похолодело от ужаса.

– Она же может кому-нибудь рассказать.

– Ей никто не поверит. – Вместо Герша ответила знакомая мне дородная баба. – Бесы никого к нам не подпустят, а уж что в голове у ведьмы, которая сожгла полдеревни, никто проверять не станет. На рудники ее отправят, да и дело с концом. Тем более, это вы с Эрдэнэ ее привели. Вы за нее и в ответе.

Я угрожающе покосилась на нее, но мой слабый вид никого не устрашил. Возможно, она была права. А может, нас всех ждали большие проблемы. Сейчас у меня не осталось сил, чтобы об этом размышлять.

Жители общины постепенно расходились, все еще восторженно переговариваясь, пока мерзкий червячок совести нашептывал мне: «Если бы они знали раньше, что твоя ведьмовская сила Аждархе нужнее, то и не погибли бы бедные люди у этого столба».

Герш вручил мне факел и вновь поднял на руки. Я испытала искреннюю благодарность, ведь до общины добралась бы разве что ползком, и совершенно глупо провалилась в дрему.

Резкий травяной запах пробрался в ноздри и защекотал их. Меня согрело нежное тепло, и я насилу продрала глаза, обнаружив, что лежу на печи, накрытая лоскутным одеялом. Ко мне склонилась целительница Рина, а резкий запах исходил от дымящейся глиняной чашки. Моя одежда удивительным образом просохла.

– Амаль Мансур, вам нужно это выпить, чтобы благополучно добраться до дома, – пролепетала Рина, наткнувшись на мой сонный и оттого сердитый взгляд.

Я кое-как села и протянула руку к чашке. Желание рухнуть обратно и завернуться в одеяло не покидало, но я не могла торчать здесь до утра. Утром нас с Тиром ждало слишком много дел – к имению воеводы тянулись десятки колдунов, надеющихся найти работу или жалующихся на притеснение, издевательства и побои. Кто-то просил аудиенции со мной, кто-то боялся и смотрел волком, но мой план наконец воплощался в жизнь. Иссура поймали, имение Тира вскоре защитят новые люди, первый шаг к улучшению жизни для колдунов и ведьм сделан. Когда я покину Адрам и Тира, мне не будет совестно перед ним. Дальше все в руках воеводы. Если он приведет провинцию к процветанию, я буду искренне им гордиться.

Горячий травяной отвар обжег горло, но очистил мысли. В последние дни их роилось слишком много в моем маленьком черепе.

– Когда следующий ритуал кормления? – спросила я, отметив, что голос уже обрел твердость.

– Через десять дней, – ответил Герш. Он мирно попивал чай из такой же глиняной кружки, но темные глаза волхата следили за мной внимательно и напряженно.

– Я снова встану к столбу.

– Нет. Это не шутки, Амаль Мансур. Сегодня вы отдали много сил. За десять дней они не восстановятся.

– Не пытайся заговорить мне зубы, Герш, – рыкнула я.

Глава общины поймал взгляд Рины и кивком указал ей на дверь. Та унеслась так быстро, будто только и ждала, пока ее прогонят.

Я отставила пустую чашку и кое-как сползла с печи. Сил прибавилось, и тело перестало походить на кисель. Правда, ноги до сих пор дрожали. Я напустила на лицо привычное устрашающее выражение и приблизилась к Гершу.

– Это же приказ Мансура? Он кормил Аждарху трижды. Почему ты не запретил?

– Мансур – глава волхатов. Я не вправе спорить с ним.

– А почему нет? Ты тоже волхат. Разве он так уж силен по сравнению с тобой?

Герш посмотрел на