– Всего хорошего, Мерседес.

Он медлит, и потому я кладу трубку первая, йес! йес! йес!..я была неподражаема, я ни на секунду не выбилась из роли, мотоциклетный шлемможет мной гордиться, роза на шифоновом поясе может мной гордиться, видел быменя Алекс!..

Вот этого хотелось бы избежать.

И мне больше незачем оставаться в этой квартире – разве чтоголос, записанный на автоответчик. Меня по-прежнему не покидает ощущение, что яуже слышала его, абла пура мьерда, абла пура мьерда – нет, испанский мне непоможет. Присев на корточки перед телефоном, я несколько раз прокручиваюзапись: абла пура мьерда, но черт с вами, продолжайте, и так далее, – чембольше я слушаю, тем меньше вероятность того, что голос когда-нибудь будетузнан. И вообще, не исключено, что он просто пригрезился мне вместе с историейо Мерседес, сладкой, как яблоко.

Такие голоса у всех на слуху.

Одна часть человечества хочет обладать чем-то похожим, авторая – обладать обладателями. Я же, как всегда, не вписываюсь в контекст икоротаю время на обочине, рядом с Домиником, Ширли, котами и китайцами. ИКоролевством Марокко, съежившимся до размеров корзины для пикника.

Вот и все.

Культпоход завершен.

В последний раз я бросаю взгляд на кожаный диван, нанедопитую бутылку «Chateau pape Clement» и на два бокала на журнальном столике.Прощание с прихожей будет еще короче, кроме мертвого монитора в простенкесмотреть там не на что.

НЕ ТАК УЖ ОН МЕРТВ.

Об этом свидетельствует красный глазок на нижней панели,чтобы разглядеть ее, мне приходится несколько раз подпрыгнуть, а все из-заотсутствия в квартире стульев или хотя бы кухонных табуреток. Третий по счетупрыжок позволяет увидеть панель целиком, она схожа с телевизионной. Монитор стелевизионной панелью, я безнадежно отстала от технического прогресса; Фатима сее проспектами и прайс-листами электронных новинок могла бы мне помочь, но онаслишком далеко. К тому же в кое-чем я могу разобраться и сама. Например, вкассете: наполовину выплюнутая, она торчит в щели, почти сливаясь с чернымфоном самой панели. Немудрено, что я не заметила ее сразу. Что будет, если язасуну ее обратно и нажму кнопку «play»?

Принцип работы видеокамеры и подключенного к ней мониторамне не совсем понятен, один из вариантов: я имею дело с обыкновенной камеройслежения, какие установлены в любом, уважающем себя заведении – от супермаркетадо банка. И эта камера следила за площадкой перед дверью Мерседес, остаетсятолько выяснить – как долго она следила и как давно отключилась. Или былаотключена.

Это всего лишь любопытство.

Простое человеческое любопытство.

Ведомая этим чувством и напрочь позабыв о том, что мне нужнопобыстрее сматываться из странной квартиры, я возвращаюсь в комнату – к дивану,креслам и журнальному столику. Двигать здесь мебель я не нанималась, ножурнальный столик – как раз то, что нужно. Pardon, nana Клемент, и вы, бокалы,тоже, – придется вам поскучать на полу.

Столик только кажется хлипким. На самом деле это достаточнопрочное сооружение, способное выдержать не только меня, но и меня с Фатимой,или меня с Сальмой, или меня с Ширли и Сайрусом, или одного Доминика без егодурацкой бейсболки, бейсболка – уже перебор. Пододвинув столик и вскочив нанего, я становлюсь выше ровно на полметра и теперь могу совершенно спокойнопроизводить любые действия с панелью и кассетой.

Это не монитор и не телевизор, скорее – видеодвойка, утопивкассету внутри, я перематываю ее на начало.

Так-так.

Пустая площадка перед дверью квартиры, начало довольноскучноватое.

Слегка подрагивающая картинка целую вечность не дает ничегодругого, кроме изображения стен: тех, что поближе, и тех, что подальше (зааркой), никто не торопится навестить Мерседес, никто не несет ей Благую весть онепорочном зачатии, никто не приходит с предложением подписаться под петициейпротеста против ресторанов Макдоналдс, никто не вербует ее в крестоносцы,вегетарианцы и Адвентисты Седьмого дня. Мерседес не беспокоят сантехники,водопроводчики и псевдосамураи с флайерами «Суши и роллы. Бесплатная доставка».Дети в маскарадных костюмах, Полицейские и Воры, Бэтмен и Робин, Тельма иЛуиза, Фрэнки и Джонни, Чувства и Чувствительность обходят Мерседес стороной.

Меняется только освещение.

Утреннее, дневное, вечернее, ночное и снова утреннее.

Приз за оригинальное художественное решение на каком-нибудьмалопочтенном фестивале арт-хаусного кино этой кассете обеспечен. С другойстороны – я и не ожидала увидеть на ней забойный экшен. Утро, день, вечер, ночьи снова утро.

Утомленная их неотвратимой, необратимой сменой, я едва непропускаю кое-что интересное: нуда, у двери переминается с ноги на ногу мужчиналет пятидесяти, седоватый, хорошо постриженный, в костюме с галстуком иподобранным под цвет галстука платком. Краешек платка выглядывает из нагрудногокармана, и галстук и платок много светлее лица мужчины – смуглого, почтичерного (впрочем, я могу быть не права, слишком интенсивен свет за спинойпосетителя, слишком властно солнечные лучи вторгаются в окно). К тому же угол,под которым подается изображение, заметно искривлен, это – едва ли не видсверху, так что разглядеть подробности не удается. Седой бобрик – черное лицо –мерцающие белки – светло-серый галстук – светло-серый платок, на том иостановимся. Кем бы ни был мужчина с пленки – он хорошо знаком Мерседес. Илитому человеку, который собирается открыть ему дверь. В ожидании, пока этослучится, он улыбается и прижимает правую руку к груди.

Чтобы через несколько секунд исчезнуть с экрана монитора.

Есть. Вошел.

Теперь, вдохновленная галстуком и платком, я поступаю умнее– ставлю изображение на ускоренную перемотку.

Из нее нельзя понять, как долго мужчина находился вквартире, он вошел в нее солнечным полуднем и в полдень же покидает. Или этополдень следующего дня?..

Впрочем, все становится неважным в тот самый момент, когда явижу на экране Алекса.

Алекса Гринблата, Спасителя мира.

Ну привет, милый!

Даже съемки с невыгодной точки его не портят, он все так женадменен и все так же дьявольски красив (пожалуй, дьявольское вышло на первыйплан и сейчас особенно заметно), сердце мое начинает бешено колотиться – я незабыла, я совсем не забыла Алекса!..

Не хватает еще расплакаться от бессильной ревности.

Почтенный хмырь в галстуке эффектно возникал на контражуре,Алекс – другое дело. Алекс мягко вползает в пространство кадра вместе ссумерками, я жажду видеть подробности, я мечтаю разглядеть в двуличных лапахАлекса хоть какой-то намек на предстоящий интим:

тигровые орхидеи;

бутылку «Chateau pape Clement»;