высокого уровня. Фатальным для человека является то, что эта высота может быть ангельской или дьявольской. К этим человеческим высотам ведут разные лестницы. Это раздвоение на две лестницы: восходящую и нисходящую, является самым принципиальным моментом в понимании человеческого. Нисходящей лестницей мы обязаны различными формами зависти, мести, ненависти, агрессивности, сила проявления которых в нижней части лестницы не укладывается в голове. Примеров тому множество в воспоминаниях бывших заключённых, и особенно много у тех, кто содержался в бесчеловечных лагерях двадцатого века. Это и австрийские лагеря начала ХХ века, и нацистские фабрики смерти, работавшие на территории Польши, и лагеря ГУЛАГа.

Искусственно созданные бесчеловечные условия — это как раз тот случай, когда внешние условия становятся фактором, оказывающим решающее влияние на средний уровень деятельности в системе. Как пишет А. Солженицын, в первое послереволюционное десятилетие «люди ещё бывали горды, у многих ещё не было понятия, что нравственность — относительна, имеет лишь узкоклассовый смысл». Но тех, кто отказывался стучать, с каждым годом становилось всё меньше. «В 30‑е годы этот поток непокорных сходит к нулю». В стране возникает две параллельные жизни. Лучшие и те, кому просто не повезло, попадают в канализационные трубы репрессивной системы, и уносятся по ним в сталинские лагеря, те, кто всё это осуществляет, или кому больше повезло, ходят по верху со знамёнами, радуются судебным расправам над «врагами народа», и во всё горло распевают: «Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек!».

Для осуществления всего этого живодёрства нужны разрушители, много разрушителей, и, оказывается, они есть! Стоит только свистнуть, и они появятся в таком количестве, что мало, уж точно! не покажется. Как пишет Солженицын, «при общей закономерности сажать, частный выбор, кого сажать, личный жребий в трёх четвертях случаев зависел от людской корысти и мстительности, и половина тех случаев — от корыстных расчётов местного НКВД».

И несмотря на это, в поведении отдельных людей проявлялась некая константа, о наличии которой в своём характере они, порой, до данного случая и не подозревали. Т. Фалик пишет: «Наблюдения за людьми убедили меня, что не мог человек стать подлещом в лагере, если не был им до него». И А. Солженицын задаётся вопросом, очень похожим на утверждение: «Если человек круто подлеет в лагере, так может быть, он не подлеет, а открывается в нём его внутреннее подлое, в чём раньше просто не было нужды». Да, так и есть, в зависимости от обстоятельств открывается или не открывается то, что уже есть в человеке. Это уровень, данный человеку от природы. Высоким свойственна константность поведения. В процессе жизни у них вырабатываются твёрдые убеждения и принципы. Чем ниже уровень, тем более человек подобен флюгеру. Они соглашаются с теми, на чью сторону склоняется успех и переходят на их сторону.

«Да, лагерное растление было массовым. Но не только потому, что были ужасны лагеря, а потому ещё, что мы, советские люди, ступали на почву Архипелага духовно безоружными — давно готовыми к растлению, ещё на воле тронутые им…Растлеваются в лагере те, кто до лагеря не обогащён был никакой нравственностью, никаким духовным воспитанием. (Случай совсем не теоретический, за советское пятидесятилетие таких-то выросли — миллионы)». Этот итог наблюдений, сделанных А. И. Солженицыным, является неопровержимым доказательством того, что уровни так же реально существуют как Солнце и планеты.

А вот другое мнение, Варлаам Шаламов пишет: «В лагерной обстановке люди никогда не остаются людьми, лагеря не для этого созданы». Да, лагеря созданы большевиками для того, чтобы заключённый (а ведь вместе с ним и надзиратели, реализующие эту стратегию «светлого будущего») оскотинился полностью и пал как можно ниже. Лагеря специально были устроены так, что там лучшие были беззащитны перед худшими. Для этого была «углублена» марксистско-ленинская теория классовой борьбы, в соответствии с которой после революции не могло быть в принципе «политических», были «враги народа».

А с врагами, понятное дело, надо быть беспощадными. И это выражалось, в частности в том, что отношение к «врагам народа» было хуже, чем к уголовникам, потому что первые были «классово чуждым элементом», а вторые «социально близким элементом», но конечно, несколько запутавшимся. И для того, чтобы повысить их сознание своей классовой значимости, им было предоставлены все права и возможности измываться над классово чуждыми элементами. И как же возможно тогда возвышение, о котором пишет Солженицын? Солженицын задаётся вопросом, сколько было таких: один на тысячу? И не отвечает на него, кто же это может подсчитать.

Солженицын, озирая опыт своей жизни, задаётся вопросом, почему «невинных казнят ретивее всего», а «наши мучители благоденствуют?» И вот какой ответ даёт Александр Исаевич: «Разрешение всех этих вопросов возможно только в случае понимания, что смысл земного существования — не в благоденствии, как мы все привыкли считать, а в развитии души. С такой точки зрения наши мучители наказаны всего страшней: они свинеют, они уходят из человечества вниз». В этом высказывании уже в совершенно явном виде видны уровневые представления. Но то, что смысл земного существования в повышении уровня деятельности, справедливо отнюдь не для всех, а только для созидателей, причём достаточно высоких уровней.

Что же касается сильных разрушителей, то они и не мучаются, для них злодейство — естественное состояние. Мучаются все остальные, наблюдая творящееся свинство. И что для нас из того, что оно «наказывает» себя своим же свинством, если оно даже не подозревает об этом! Не следует тешить себя пустыми надеждами, что злодеи будут непременно какими-то непонятными способами наказаны На самом деле наказываются не злодеи, а вся система за то, что в ней нет достаточных противовесов злу. В системе невольно один за всех и все за одного.

Чтобы дать человеку определение по главному отличительному признаку, присущему всей совокупности людей в целом, надо, чтобы такой признак был обнаружен. Может ли им служить ум? Нетрудно догадаться, что такое предположение вызовет дружный смех у читателей. После бессовестности человека его ум вызывает наибольшие нарекания. «Как часто люди пользуются своим умом для совершения глупостей», (Ф. Ларошфуко). «Ум человеческий имеет свои пределы, глупость его беспредельна», (Дюма-сын).

Каждый назовёт множество неумных среди своих знакомых. А косноязычные корреспонденты, пресс-секретари и ещё множество других публичных лиц, которые у всех на слуху. Политики, с трудом читающие по бумажке, мучительно подыскивающие нужные слова, если таковой не оказалось под рукой; но и ещё явно не могущие разобраться в том, что в этой конкретной ситуации надо делать, обещающие одно, а делающие совсем другое, принимающие сначала одно, потом другое, потом третье решение, и