Внутриполитические причины активизации борьбы против идеологии космополитизма и национального нигилизма усматривались в том, что «на протяжении ряда лет в нашей печати имели место ошибки, шедшие по линии умаления достоинства и славы русской культуры, так и культуры других народов СССР. Эти ошибки находили себе место в исторической литературе, в литературе по истории философии и общественной мысли, в работах по биологии, по литературе и искусству, в работах по истории науки и техники, по политической экономии»[1166].

Конкретных примеров обнаружилось много. В статье критиковался действующий учебник «История СССР. Россия в XIX в.» (М., 1940) для исторических факультетов университетов за «низкопоклонническую тенденциозность» разделов о русской культуре, в частности о Радищеве. «Литературная форма “Путешествия” была взята Радищевым у английского писателя Стерна, автора “Сентиментального путешествия по Франции и Италии”… Радищев – ученик французских рационалистов и враг мистицизма, хотя в некоторых его философских представлениях материалистические идеи Гольбаха и Гельвеция неожиданно смыкаются с идеалистическими представлениями, заимствованными у Лейбница, которого Радищев изучал в Лейпциге. Его идеи о семье, браке, воспитании восходят к Руссо и Мабли… Общие мысли о свободе, вольности, равенстве всех людей сложилось у Радищева, по его собственным словам, под влиянием другого французского просветителя – Рейналя». Это давало возможность заключить: «Так великий русский революционер и оригинальный мыслитель оказался в изображении авторов учебника сшитым из иностранных лоскутков. Это и есть ярко выраженный национальный нигилизм, ликвидаторство в отношении нашего великого исторического наследства, открытая форма бесстыдного преклонения перед Западом»[1167].

Еще одна попытка подвести единую теоретическую базу под антипатриотизм и космополитизм сделана Г. Ф. Александровым в статье «Космополитизм – идеология империалистической буржуазии». Антипатриоты, писал он, выступают под флагом космополитизма, потому что под ним удобнее всего пытаться разоружить рабочие массы в борьбе против капитализма, ликвидировать национальный суверенитет отдельных стран, подавить революционное движение рабочего класса. Космополитами в статье представлены известные ученые и общественные деятели дореволюционной России П. Н. Милюков, А. С. Ященко, М. И. Гершензон[1168], левые эсеры и левые коммунисты, «враги народа» Пятаков, Бухарин, Троцкий. Безродными космополитами изображались также «лютые враги социалистического отечества», перешедшие в годы войны в лагерь врага, завербованные гитлеровцами шпионы и диверсанты, а также все пытавшиеся сеять среди советских людей дух неуверенности, пораженческие настроения[1169]. Подобное расширение круга приверженцев космополитизма вызвало негативную реакцию. Открыто автору ставилось в вину то, что его статья «страдает теми же болезнями объективистского характера, которые свойственны старым его работам», в частности – слишком большое место, уделенное писаниям давно умерших и забытых буржуазных профессоров, подробное воспроизведение их высказываний[1170]. Авторы редакционной статьи в «Правде» свою негативную реакцию выразили еще жестче, написав, что в статье философа «чрезмерно много места уделяется разной дряни вроде мертворожденных писаний реакционных буржуазных профессоров»[1171].

Внешнеполитические причины борьбы с «космополитизмом»

Особая политическая актуальность борьбы против идеологии космополитизма выявлялась по мере появления на Западе различных проектов объединения народов и государств в региональном и мировом масштабах. Мессианство США давало о себе знать с возникновения этого государства. Уже первый президент США Дж. Вашингтон называл в 1783 году учреждаемую республику «поднимающейся империей»[1172]. В 1823 году президент Дж. Монро в ежегодном послании Конгрессу США сформулировал доктрину, в которой внешнеполитические амбиции впервые распространялись за пределы американского государства. В доктрине провозглашалось, что США ни в коем случае не допустят, чтобы в дела Бразилии, Аргентины, Колумбии и всех других стран Западного полушария вмешивался «Священный союз» европейских монархов, стремившихся после победы над наполеоновской Францией насадить во всем мире покорность королям и царям. По существу же, доктрина Монро с ее ключевым положением «Америка для американцев» объявляла зоной жизненных интересов США весь американский континент. Под предлогом защиты страны Нового Света ставились в зависимое от США положение[1173].

Американские претензии на мировую гегемонию обозначились после Первой мировой войны. «Мы, – любил повторять президент Вудро Вильсон, – пришли спасти мир, дав ему свободу и справедливость»[1174]. После Второй мировой войны вопрос стоял уже не о моральном наставничестве, а о прямой политической гегемонии США в мире.

Готовность к объединению народов в региональном и мировом масштабах демонстрировалась и в Европе. В годы войны У. Черчилль предлагал объединить Англию и Францию. После войны он активно пропагандировал замену ООН англо-американским союзом, поддерживал создание Соединенных Штатов Европы[1175]. Английский министр иностранных дел Э. Бевин 23 ноября 1945 года говорил «о создании мировой ассамблеи, избранной прямо народами мира в целом», о законе, обязательном для всех государств: «Это должен быть мировой закон с мировым судом, с международной полицией»[1176]. В СМИ западных стран утверждалось, что «мировое правительство» стало неизбежным» и его стоит добиваться, даже если для этого придется провести «третью мировую войну»; в объединенной Европе «страны полностью откажутся от своего национального суверенитета» и воспримут «сверхсуверенитет международной общности»[1177]. Известный английский философ Б. Рассел считал (сентябрь 1948 г.), что «кошмар мира, разделенного на два враждующих лагеря», может кончиться только с организацией «мирового правительства». Он полагал, что оно будет создано под эгидой Америки и «только путем применения силы». Борьба за «единую всемирную федерацию» представлялась философу «наилучшим желанным выходом в условиях людского безумия»[1178].

В июне 1946 года советский журнал «Новое время» познакомил общественность со сборником статей крупнейших американских ученых-атомщиков, в котором обосновывалась идея превращения ООН в «мировое государство», призванное спасти мир от атомной войны и осуществлять контроль над атомной энергией[1179]. В 1947 году в городе Монтре (Швейцария) была собрана конференция мондиалистов. В ее резолюции выражалось убеждение, что «человечество может избавить себя навсегда от войны при условии создания мондиалистской конфедерации… Основание мирового федерального правительства является самой насущной проблемой современности… Только федерализм способен гарантировать выживание человека»[1180].

В сентябре 1948 года «Литературная газета» дала представление о «движении мировых федералистов» в США, возглавляемых представителем крупного бизнеса К. Мейером. Под давлением этой организации, насчитывающей 34 тысячи членов, законодательные собрания 17 штатов США приняли резолюции, предлагающие конгрессу внести решение о пересмотре устава ООН, а на случай неприятия предложения Советским Союзом действовать без него. Был разработан проект «Конституции мира», известной под названием «Чикагский план». Над его созданием особый комитет «федералистов» трудился два года. В преамбуле документа провозглашалось: «Эпоха наций приходит к концу, начинается эра человечества». Будущего «всемирного президента» предлагалось наделить огромными полномочиями, он должен возглавлять все вооруженные силы в мире, стать главным судьей, председателем «всемирного суда»[1181].

Американское движение за создание «всемирного правительства» возникло в годы Второй мировой войны, заканчивавшейся под аккомпанемент чудовищных взрывов