— Ну да, — ответил Олег убито, — я же незнал, что все зайдет так далеко. Или глубоко.

— Не уследил? — спросил Мрак саркастически. —На пару сотен лет залег поспать? Или заперся в пещере, чтобы помыслить оВысоком?

— Ладно, Мрак, ты всегда зубы скалишь. Что ж, язапустил этот процесс… мне и останавливать.

Мрак сказал с внезапным воодушевлением:

— А почему нет? Влупим этим гуннам!.. Нечего всяким тамнавязывать нам, как правильно пальчики топырить. Мы тоже не левой ногойсморкаемся… А обры пусть хоть на голове стоят, нам нет дела. Только пусть насне ставят. Если же лезут, то остановить пора, пора… Хорошая трепка всякогоостановит, не только этих гелонов.

Юлия чувствовала, как ее уши растут, вытягиваются, стараютсяуловить все интонации. Кто такие гунны, знала: так в войну англичане немцевобзывали. От слова обры тоже веяло нехорошими ассоциациями, вроде оброк илидаже обобрать, но кто такие гелоны?

По спине прокатилась мокрая льдинка. Неужели этот добрый…да, уже видно, что добрый, этот добрый здоровяк тоже… такое же чудовище, чтоидет из неведомых глубин по годам и столетиям, замечая только, как отступаютледники, пересыхают реки, исчезают леса?

— Хуже всего, — проговорил Олег тяжелым, какземная кора, голосом, — что мой главный противник — Яфет.

Мрак покачал головой:

— Что-то не верится… Вы с ним дружили. Ты сам говорил,что он тебя однажды даже поддержал… когда ты не то Рим собрался рушить, не толедники отодвигать…

— Дружили, — согласился Олег. — Дажеподдержал как-то… Но, Мрак, сейчас речь о деле всей его жизни! Самый первыйудар… и потому самый болезненный, он получил в далекой молодости. Да, та самаянеудача с Вавилонской башней. Всю жизнь он надеялся взять реванш. Вот сейчасстроительство этой новой Вавилонской башни пошло полным ходом, ускореннымитемпами. Снова по всей планете расползается один язык, одна культура, одномышление… Да-да, побеждает дело всей его жизни! И кто на пути? Только один человек.

Юлия вжалась спиной в стену с такой силой, что та должнабыла бы уже принять ее вовнутрь. Все-таки ее трясло. О чем они говорят? О чемони говорят?!

Мрак покачал головой:

— Да, ты учудил… Тебя ж звали богоборцем, помнишь? А тысейчас на стороне Бога, смешавшего языки строителей. И сейчас ты — подуматьтолько! — выполняешь волю Бога, не допуская слияния языков и народов водну семью строителей!.. Чудны дела твои… Чтоб вы с Богом оказались по однустороны баррикады?.. Гм, вообще-то, по моему мнению, Яфет прав полностью.Абсолютно!

— Так почему ты со мной?

— Потому что, — ответил Мрак.

— Как это?

— Ну, ты и зануда!.. Да потому, что это я с тобой вышелиз Леса, а не с Яфетом. Понял?

— Нет, — честно признался Олег. И, наверное,никогда не пойму. Но все равно я рад, что в человеческой психике имеется такойвыверт.

— Выверт, — проворчал Мрак, — имеется! Имеетместо быть… Слова-то какие-то. Ты знаешь все языки, но ни на одном так и ненаучится говорить по-людски. Юлия, налей мне еще стаканчик! Пора в дорогу.

Женщины собирали вещи, а они вдвоем осмотрели машину.Осколки противотанковой мины исковыряли днище, словно в срез картофеля потыкалиножом. Если сюда добрались благополучно, то обратный путь дольше и труднее…

— Нам только до ближайшего городка, — сказалМрак, — там возьмем другую. Как думаешь, наши женщины приняли это…разумно?

— Как видишь, — ответил Олег вполголоса. Онпоглядывал на женщин, те неумело складывали палатку, вскрикивали, посмеивалисьнад своей неуклюжестью. — Мир сейчас такой, рухнутый. Рухнули всепредставления, нормы, мораль… Сейчас любой бред принимается спокойно. Конечно,это опасно, но в нашем случае… гм… Ведь мир сейчас не только куда сложнее, чемв прошлые времена, но и жесточе. Если бы теперь, к примеру, обесчещенныеженщины кончали счеты с жизнью, как было тогда, мир бы обезлюдел. Или здоровоопустел бы.

Мрак с неудовольствием повел плечами:

— Ну, не всех же насилуют!

— Я вообще об обмане, предательстве, бесчестии, что вте старые времена встречались куда реже. Потому нам и пришлось придумать новуюмораль, что изнасилованная женщина вовсе не бесчестится, ибо ее дух остаетсячистым и незапятнанным, а пачкается всего лишь презренное… ну, не совсемпрезренное… особенно если женщина красивая, но все же менее ценное тело.Которое, кстати, достаточно просто помыть. В крайнем случае, дождатьсяменструации, чтобы очиститься целиком и полностью.

Мрак посмотрел на Олега, на Юлию, что-то понял, кивнул:

— Да, эту мораль придумали для этого мира, ты прав.

— Так что в чем-то, — сказал Олег, — житьстало труднее, но в чем-то…

— Жизнь вообще дает только одно облегчение, —буркнул Мрак. Посмотрел на женщин, добавил: — Не при них будь сказано.

Олег отмахнулся от домкрата, без труда приподнял машину.Мрак подложил пару громадных валунов, кивнул:

— Лезь, смотри! Только уши не отдави.

— Да нет, уши надо беречь, — ответил Олег.

Мрак проводил его взглядом. Волхв, а теперь — ученый ифилософ, умело орудовал под машиной ключами. Не любит это дело, по дрыгающимсяногам видно, но делает…

Спросил настороженно:

— А с чего твои ухи стали особо оберегаемыми?

Нога недовольно дернулась. Мрак и не ждал вразумительногоответа, Олег за всю жизнь еще не выдал ничего вразумительного, но на этот разтам, под машиной, мялось, кряхтело, пытаясь как-то объяснить серый туман врыжей голове:

— Мрак, это трудно объяснить… но там прорезалиськакие-то светочувствительные клетки. В ушах. На самих ушах, снаружи. Там, где утебя шерсть… Хотя она у тебя и внутри, и снаружи… Так вот, у меня это снаружи…

— Шерсть?

— Да нет, не совсем шерсть. Вернее, совсем не шерсть.Словом, я вижу теперь и сзади. Пока хуже, чем глазами, но уже кое-что различаю.Голова кружится, даже болит, от бинарного к квадро — как бы череп не треснул,как горшок в огне…

Мрак присвистнул.

— Значит, — сделал он глубокомысленныйвывод, — фигу тебе за спиной показывать не стоит?

— Мрак, — донеслось из-под машиныпечальное, — ты все такой же грубый.

— Это я еще нежный, — заверил Мрак. — Тыпросто забыл, каким я бываю грубым!

Ноги укоротились, словно Олег пытался от грубости забратьсяпод машину весь, как черепаха прячется под панцирь.

— И как ты с ними связываешься?